Я судорожно вскочила, поправляя одежду. Какой кошмар! Передо мной стояла разъяренная Маргарита. Кажется, я отключилась прямо на клавиатуре.

— У тебя на щеке отпечатались клавиши, — промурлыкала Жу-Жу, проплывая мимо. — А еще ты семь раз отправила сообщение «ЫЫЫЫЫЫЫЫ» по почте. Получили все!

Я машинально пощупала щеку и посмотрела на руку, как будто рисунок клавиш мог перейти на ладонь. Маргарита раздраженно перелистывала страницы верхнего журнала из увесистой пачки, которая только что просвистела мимо меня и плюхнулась на стол. Кстати, покупать и приносить ей свежие журналы — это тоже моя обязанность; интересно, сколько же я спала?

— Ну вот, пожалуйста, он, а я уж думала, не померещилось ли мне. — Марго ткнула пальцем с идеальным французским маникюром в светскую хронику. «Гараж, полный оргазмов» — гласил заголовок, после которого шло несколько цветистых строчек, на все лады восхваляющих искусство Гнатюка.

Я робко наклонилась над журналом. Несколько раз перечитала надпись, на которой остановился палец Маргариты, и густо побагровела.

«Александр Герштейн, „Атлантик-групп“». В углу страницы красовалась фотография... Сомнений быть не могло! Тот же пиджак, та же самоуверенная поза. Наш объект, отвратительный красавчик с коктейлем. Стало быть, я даже разговаривала с ним, но не смогла сообразить попросить визитную карточку. Вот идиотка!

— Тебе хотя бы стыдно, — утвердительно заявила Марго и схватила журнал в руки. — Что это?! — судорожно выдохнула она, схватившись за то место, где у более чувствительных людей предположительно располагается сердце. — В парижском Hermes меня уверяли, что такие сумки делают на заказ и в Москве она только у меня! — Казалось, Марго была расстроена, как маленький ребенок, у которого отняли игрушку. — А здесь какая-то идиотка, на голове копна сена, боже.... Деревня нацепила платье от Марджелы задом наперед!

Кажется, я уже знала, о ком идет речь. Ну конечно, вот она, восходящая звезда артистических тусовок и по совместительству моя подруга Алена с той самой «сумкой богатой телки». Теперь на нее любуется сама богатая телка, которая вот-вот забодает парижский Hermes. Я самый нелепый человек во вселенной, и все мои хорошие начинания заканчиваются международным скандалом.

«Михаил Гнатюк со своей новой музой». Ага, а еще со старой сумкой моей, видимо, бывшей начальницы.

— Маргарита... — Я решила прыгнуть в пасть ко льву самостоятельно. Дожидаться, когда он меня медленно прожует, было выше моих сил. — Видите ли, дело в том, что...

— Запомни, девочка моя... — На меня строго смотрели два аккуратно подведенных глаза моей начальницы. — Никогда не оправдывайся!

Марго покровительственно похлопала меня по плечу, развернулась и уверенной походкой светской львицы прошла в свой кабинет. И хотя она даже не представляла, что именно я собиралась ей сказать, совет был хорош. Да, Марго заслуживает всех своих сумок, шуб и драгоценностей. Она настоящая женщина, в ней есть класс.

А не совсем настоящая женщина (то есть ее трусливое, очень заспанное и мятое подобие) жадно приникла к журналу Hello. Никогда еще светская хроника не будила во мне таких противоречивых эмоций. Ну конечно, судя по всему, мою физиономию рядом с Герштейном благополучно обрезали. Остался лишь кусочек ноги в черной туфельке!

Нога была хороша.

Ничего такая нога.

Эта нога была кого надо нога.

И мне сразу стало легче.

«В твоем возрасте надо не мечтать, а действовать! — любит приговаривать моя мама. — В роддоме тебе напишут в карточке „старородящая“. Пожалей мать, дай хоть один разик на первое сентября к внукам успеть!»

Добрую половину моей одинокой жизни мама мысленно нянчит воображаемых внуков. «Старородящая» — это ее любимое слово. Всякий раз, когда я слышу его, несколько моих яйцеклеток умирает просто от ужаса. Неудивительно, что значительную часть времени я провожу в неотступной борьбе за право быть собой, то есть подаю плохой пример, не думаю головой, нарушаю мировую гармонию и наступаю на старые грабли. Я не сильно удивлюсь, если у мамы гденибудь припрятан секретный календарь, на котором она отмечает фломастером каждый день моей бессмысленно прожитой жизни. Когда же мне исполнилось тридцать, однообразные мамины мечты начали проникать и в святая святых — мою собственную квартиру, за которую я ежемесячно выплачиваю грабительский ипотечный кредит.

— Вот в этот уголок хорошо бы кроватка встала, — умиляется мама, стоя у «места силы» — необитаемого угла моей спальни, в котором свалены диски с сезонами «Отчаянных домохозяек» и «Доктора Хауса», а также мои любимые книги, журналы и старые конспекты. Маме кажется, что там беспорядок, я же абсолютно уверена — у этого хаоса есть четкая система. К примеру, я могу найти любой диск менее чем за сорок секунд. А раз я так хорошо ориентируюсь в представленном ассортименте, стало быть, он технически перестает считаться беспорядком.

— А вот эти провода на полу надо будет убрать, когда здесь будут топать маленькие ножки. Кстати, я слышала, что все эти твои приборы ужасно действуют на здоровье! Они излучают отрицательную энергию. Я тут тебе принесла кактус. Он тебя спасет...

— Если выживет. Уж больно много тут отрицательной энергии накопилось. Смотри, чтобы кактус от нее не детонировал и не взорвал здесь все! — привычно бурчу я, хватая сумку и собираясь сбежать. Куда угодно, хотя бы в магазин за новыми джинсами.