— Да кому нужны такие, как мы? — снисходительно спустила меня на землю Людмила. — Старые калоши. Вокруг полно семнадцатилетних красоток.

По тротуару вдоль витрины двигалось нечто невообразимое в летних сапогах и мини-юбке.

— Вот таких, — детализировала Люда, поймав мой взгляд.

Мне хотелось рыдать. Все, что говорила Люда, с начала и до конца было абсолютной правдой. И почему же меня вдруг так потянуло повеситься? К окончанию разговора я с головой погрузилась в реальный мир. Мир, в котором отсутствовали: иллюзии, надежды, похмелье, походы в ночные клубы и... мужчины. Похоже, Людмила не только провела десять лет, собирая доказательства полной невозможности собственного личного благополучия, но и умела убеждать других в том, что так называемые взаимные чувства не более чем мираж, за которым женщины прячут свое нежелание смотреть правде в глаза.

Этой ночью я не могла уснуть, поглощенная напряженной внутренней борьбой. Открывшиеся передо мной перспективы были пугающими и неоспоримыми. Неужели все объясняется так просто, мой взгляд на мир неверен и люди сочетаются между собой, взвесив преимущества друг друга на точных электронных весах? Красивые выбирают красивых, богатые — состоятельных. Бизнесмены в идеальных галстуках делают ставки на фотомоделей и зеро, инвесторы вкладывают деньги в «голубые фишки», рыба ищет где глубже, а тридцатилетние невротички с бессонницей и невоспитанными собаками не нужны абсолютно никому? Разве это не объясняло бы, например, часто встречающуюся жизненную схему, когда молодые люди, влюбленные друг в друга, женятся на третьем курсе, а потом, ближе к сорока, муж меняет постаревшую супругу на студентку из Харькова? Зачем биться, словно птица в клетке, если ты все равно никогда не сможешь достичь желаемого?

Телефон сдавленно пискнул где-то в глубине темной квартиры, я шлепнула рукой по ночнику около кровати и под недоуменное бурчание Зигмунда пошла искать сумку. Это была эсэмэска от Иры.

«Я переезжаю к Ванееву!!!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!» Восклицательных знаков было штук двадцать, а то и тридцать.

За ними скрывалась целая жизнь.

А впереди была новая.

За всю напряженную, полную взлетов и падений историю своего затянувшегося девичества Ирина никогда еще ни к кому не переезжала. Что, в общем-то, было закономерностью для коренной москвички, счастливой обладательницы собственной жилплощади в центре города. Стоило ей только шевельнуться — и очередной приехавший покорять столицу мужчина с гиканьем паковал вещи и вместо «здрасьте» стремительно переезжал к ней. Как будто непристроенные одинокие мужчины реагировали на движение. Исключением, конечно, мог бы стать случай, когда перегревшиеся от африканских страстей родители указали Ире на дверь — но и тогда подруга сняла квартиру совершенно самостоятельно, пользуясь легальным трудовым доходом. Ей было привычно принимать гостей, а не отправляться в походы с ночевками. К сожалению, принимать приходилось все время новых: текучка мужских кадров, с которой сражалась Ирина, была феноменальной и являлась основой накопившихся в моей бедной подруге комплексов.

— Меня сглазили, — ужасалась она. — Такого просто не бывает!

После этого она бежала в ближайший приход за святой водой.

И дано было ей по вере ее: доведя девушку до абсолютного отчаяния с помощью целого выводка никуда не годных мужчин, судьба послала Ирине случайную встречу.

— Я в панике, — признавалась мне Ирина, вертя в руках высокий стакан с молочный коктейлем. Мы зашли в американскую забегаловку Starlight, где подавали самые вкусные шейки в городе.

— Почему? Мне казалось, тебе он нравится, — улыбнулась я.

— В этом-то и проблема. Понимаешь, когда человек тебе очень нравится, хочется выглядеть идеально. Я даже ставлю будильник на двадцать минут раньше, чем ему надо вставать, чтобы привести себя в порядок.

— И что ты делаешь в эти двадцать минут? Надеваешь маску тролля, чтобы он чувствовал себя, как в родной пещере? — глумливо поинтересовалась я.

— Чищу зубы, полощу рот «Лесным бальзамом»... — пожала плечами Ира. — Принимаю душ и аккуратно складываю вещи, которые разбросала с вечера.

— Белоснежка и семь гномов, — вздохнула я. — Хорошо хоть не поешь утреннюю песнь и не кормишь олененка! Меня ни одно живое существо, даже Зигмунд, не заставит встать на минуту раньше, чем нужно. Ну и что тебя смущает в переезде? Будешь и у него наводить марафет.

— Да я боюсь, что сорвусь, — искренне произнесла подруга. — Что-нибудь сделаю не так.

— Например? Ты вроде бы не буйная и не носишь накладную грудь... Ну-ка расскажи мне про свои грязные секреты. У тебя что, вставная челюсть и ты собираешься класть ее на ночь в стаканчик с водой? — Страхи подруги показались мне абсолютно надуманными.

— Ну я же не смогу все время бегать по квартире в приподнятом настроении, с улыбкой на лице. Иногда у меня болит живот, а иногда я ем по целой банке варенья с батоном и прогуливаю работу под видом гриппа, — вздохнула Ира. — Раньше меня не волновало, какое впечатление я произвожу при этом на своего мужчину, а теперь... мне так хочется, чтобы все было идеально! А у меня столько сомнительных бытовых привычек...

Самой сомнительной бытовой привычкой нашей Белоснежки было конечно же не пристрастие к абрикосовому варенью, а маниакальная любовь к нытью и рефлексиям на пустом месте. Не то чтобы у нее действительно была безоблачная жизнь, но ко всем приключениям, которые подбрасывала ей судьба, она щедрой рукой добавляла вымышленные страхи. А воображение у Ирины работало что надо! Она обожала заранее расстроиться на тему плохих анализов, ужасного увольнения и неизбежного апокалипсиса, а также еще миллиона проблем, которым, к счастью, никогда не суждено будет случиться. В этом плане я была ее полной противоположностью — еще в детстве, когда я оставалась вечером одна и темные тени по углам комнат начинали шевелиться во мгле, я шла к выключателю, зажигала свет, а потом отправлялась в самый пугающий угол. Так я убеждалась, что за шкафом не прячется чудовище, а за дверью не стоит серийный убийца, забираться же под одеяло и дрожать, ожидая, когда мама вернется с работы, казалось гораздо страшнее.