Начальница думает недолго – посматривая на Валентинин пистолет, говорит, что сегодня же выйдет с рапортом командованию базы об обеспечении всех медиков компактным и легким оружием ближнего боя и обязательно обяжет всех сотрудников пройти курс обучения. И примет санкции против пацифистов.

– Ну вы знаете какие, – спокойно говорит она, глядя на подчиненных.

Они-то, может, и знают, а мне невдомек – премии лишит? Или отпуск перенесет на ноябрь? Но, судя по всему, к ее словам тут принято относиться всерьез.

Говорю, что у меня внизу как раз кладовщик, который ведает всей этой стрелковой мерехлюндией. Начальница назначает ему аудиенцию, но потом – после того как чай попьем.

Меня расспрашивают про город: что там? У многих в Питере родственники, знакомые.

К сожалению, радовать нечем. При всем том ужасе, которого они тут хлебнули (а в самой больнице оказалось-таки двое инициирующих зомби, так что местные медики тоже понесли потери), но то, что творится в Питере, ни в какое сравнение с Кронштадтом не идет.

Оканчиваем чаепитие. Прошу Валентину пройти со мной, попутно благодарю за содействие. Смеется, отвечает, что особенно и стараться не пришлось – начальница отлично понимает, что сейчас идет потеря самого невосполнимого ресурса – людей. И дело тут не в гуманизме: нарожать детей можно, но они только через пятнадцать лет смогут быть полезными, и главное – знаний у них не будет тех, что есть сейчас. Да и нарожать при малом количестве спасенных тоже непросто. Потеря знаний – вот самое кислое, что потом придется расхлебывать. Сейчас умирают сложноорганизованные системы, и чем глубже будет потеря их обслуги, тех обученных профессионалов, которые сейчас обеспечивают все блага цивилизации, тем глубже просядет общество в цивилизационном плане. Очень бы не хотелось через пару поколений возвращаться к плетению лаптей и шитью одежды из шкур. Дикари с АК не самый выигрышный вариант для обеспечения комфортной старости.

Знакомлю ее с мичманом. Мичман расшаркивается и удивительно сразу начинает стесняться… Понятно, с одной стороны, после двух лет запоя видок у него еще тот. Опять же лечиться придется от такой интимной проблемки. Но он же вроде рассказывал о том, что уж такой он бабник, просто отойди-подвинься… Забавно.

Валентина, не моргнув глазом, входит в привычную ей роль строгого доктора и назначает мичману на завтра с утра. Нет, определенно робеет мужик…

А мне приходится их покинуть: матрос-посыльный прибыл на трепаном «жигуле». Моя персона должна явиться к Змиеву. Ничего не понимаю – коменданту базы на меня обращать внимание не с руки. Не тот уровень общения. И что я с ним решить могу?

Но матрос на эти вопросы не ответит. Прощаюсь со всеми и, минуя строгих теток на входе, забираюсь в «жигуль». Машинка явно тоже из подснежников – потому ее и дали посыльному, что не жалко железяки. Парень жмет по газам, что вместе с лысой резиной производит сильное ощущение. Понимаю того журналиста, который взялся за интервью с гонщиком во время пробного заезда и облевал всю машину.

Матрос упивается ездой, а у меня хвост поджимается до предела. Особенно когда вижу, что ремень безопасности некуда сунуть – замков нет.

– Слушай, земеля, ты в курсах, что автотравма равна по тяжести огнестрельной? Кончай гонки!

– Фигня война! Все под контролем!

Вот не люблю эту дурацкую американскую фразу. Тем более что по традиции кинематографа именно после нее случается все плохое.

– Земеля! Если ты меня угробишь, я буду являться к тебе по ночам. А если чудом выживу, наябедничаю Змиеву. Чтоб ты потом – эп! – не обижался!

Язык я прикусил себе не больно, но обидно. Матрос ржет. Ему нравится, что мы тут подпрыгиваем на весенних ямах.

– Зато быстро! Уже приехали!

– Ты не посыльный, ты убийца! Будь моя воля, водил бы ты садовую тачку.

Козыряет, мерзавец, и тем же аллюром сматывается прочь.

У Змиева в кабинете пусто. Видно, что только что всех разогнал работать, – накурено мощно.

Не знаю, как доложиться. Вроде б «Прибыл по вашему приказанию, товарищ капраз!». Но я ему не подчинен. И вообще-то подчиняться не с чего – выдали нам хлама кучу. С другой стороны, хлам отлично работает и это куда как лучше, чем ничего.

– Здравствуйте, Георгий Георгиевич!

Вот так попробую – и вежливо, и показывает, что я ему не подчинен.

– Здравия желаю, доктор! Как договорились?

– Отлично, спасибо, лучшего и не пожелаешь.

– Каплей мне рассказал, какую кучу добра вы у нас уперли. Даже не хочу спрашивать, что за хворь вы у мичмана вылечили. Признаться, удивлен, что обошлось без десяти звонков ко мне с просьбой приказать этому скареду…

– Он оказался очень душевным человеком.

– Ладно. Не чума с проказой, я надеюсь?