— Но почему кто-то предпочитает здесь жить? — поинтересовался Велли.

Слуга покачал головой:

— Не знаю, но они обитали здесь на протяжении многих поколений. Насколько мне известно, их предки на Земле были кочевниками, когда на этой самой Земле были условия для подобного образа жизни.

Велли поспешно выпрямился.

— Они поразительны, верно? Подумать только, ежедневно сражаться за жизнь с этой бесплодной планетой! Иногда…

Ему искренне хотелось выразить свое восхищение. Как, должно быть, волнующе — всеми правдами и неправдами изворачиваться, добывая средства к существованию! Он пытался признаться Бентли в том, чего никогда не смел произнести вслух: что, работая в инвестиционной фирме отца, так и не узнает всей меры собственных способностей. Но, как напомнил Бентли, семья требовала от него преданности. Совсем как племя Катары. Значит, преданность — превыше всего.

— …понимаешь, я ими восхищаюсь. Действительно восхищаюсь.

До ушей донеслось звяканье колокольчиков.

— Слышишь? — всполошился Велли. — Они нас нагоняют. Поднажми. Уже недалеко.

Он хлестнул верблюда кнутом, но вместо того, чтобы прибавить шаг, животное застонало и опустилось в мягкий красный песок. Первым порывом Велли было заставить его подняться, но при виде потухших глаз и висевшей клочьями шерсти он решил обращаться с беднягой помягче. Может, именно так и поступали женщины?

Соскользнув со спины верблюдицы, Велли принялся гладить ее по голове.

— Прости, что втянул тебя в это, мне и вправду жаль. Но мы почти добрались. Один короткий переход — и ты получишь всю воду, которую сможешь выпить. И лучшее сено на всей планете.

Животное снова застонало. Велли сошел с тропы, сорвал веточку с колючего куста и предложил ей. Мало-помалу он уговорил верблюдицу встать. Зато скотинка Бентли не собиралась делать ни шагу дальше. Верблюдица повалилась на песок, закрыв глаза и тяжело дыша.

— Продолжайте путь, — решительно велел слуга. — Рано или поздно я вас догоню.

— Я скажу отцу, чтобы прислал кого-нибудь за тобой, — пообещал Велли, поворачивая верблюда мордой к Павонису, и стал взбираться на последнюю дюну, с которой открывался прекрасный вид на панораму гонок. Усеянная галькой равнина вела прямо к подножию вулкана. Он уже мог разглядеть цвета семьи на финишной прямой. Ярко освещенные вездеходы, окрашенные в цвета знатных родов, ожидали участников гонок. Вездеход короля, размерами превосходящий остальные, сверкал пурпурными и золотыми фонарями. Зеленый с голубым вездеход отца стоял чуть подальше к северу. Интересно, стоит ли отец у окна, то и дело поднося к глазам бинокль, всматриваясь в сгущавшиеся сумерки. Жаль, у Велли не осталось фонаря, чтобы посигналить.

На дальнем конце равнины показались верблюжьи караваны. Велли узнал Радклиффа, плетущегося по южной дороге. Вполне предсказуемый зануда, этот Радклифф. Долгий, но достаточно безопасный путь, с обходом всех каньонов. Он никогда не наверстает потерянного времени. Монтгомери выбрал северный маршрут и с тем же результатом.

Гарольд, Эдмунд и Гилберт несколько километров шли голова в голову, но быстро обгоняли друг друга. Ни слуху, ни духу от ЛеБрю, если только вон та световая точка далеко позади, в паутине каньонов — не фонарь его каравана.

— Ну что же, — сказал он верблюдице, — покажем этим школярам, на что способен настоящий житель пустыни.

Он послал животное вперед, и большие плоские копыта соскользнули с песчаной дюны, чтобы проложить цепочку следов по щебню к финишной черте.

Последний отрезок оказался самым трудным, особенно без кислородной маски. Велли пытался сохранять равномерный ритм. И даже сполз с верблюдицы, чтобы пощадить ее перед решающим рывком. То и дело перехватывало горло, кружилась голова, так что приходилось, тяжело дыша, прислоняться к ободранному боку животного. Немного придя в себя, он снова брал поводья и продолжал брести вперед. Во рту пересохло, губы потрескались. Живот скручивало тошнотными спазмами. Но Велли упрямо продолжал переставлять ноги.

Казалось, прошла целая вечность. И все это время, все эти бесконечные часы человек и животное дружно ковыляли вперед. Неужели финишную черту отодвинули?! Впрочем, неважно. Велли сосредоточился, взял себя в руки и продолжал идти, незаметно для себя замедляя шаг. Перед глазами все плыло. Наконец верблюдица споткнулась, обмякла и больше не поднялась. В пересохшем рту не осталось слов, чтобы уговорить ее подняться. Тогда Велли просто оставил ее и поплелся дальше. Звуки становились громче, сталкивались, мешались, теряли смысл. Нет, погодите, это колокольчики! Кто-то его обгоняет!

Велли задыхался, из последних сил стараясь заставить себя продолжать путь, идти по прямой, сохранить остатки сознания.

И ковылял вперед. Вулкан подернулся сероватой дымкой.

Камни то и дело норовили подвернуться под ноги. Один раз он упал, ободрав колено, но все-таки встал, хотя идти почти не мог: нога горела, как в огне.

И все же что-то мешало ему сдаться. Может, тот женский голос, который эхом отдавался в голове: «возможно, в тебе кроется куда больше возможностей, чем кажется на первый взгляд». Что же, возможно, так оно и есть, и Катара права.