Неспособность Никки закончить картину, тревожащее чувство потери и отчаяния, возникавшее у нее при взгляде на картину, так потрясли Джона, что он почувствовал, как многоножка ужаса поползла по шее. А когда рефлекторно поднял руку, чтобы скинуть несуществующее насекомое, ощутил, какими холодными и влажными стали пальцы.

Охватившее Джона беспокойство заставило его подняться. Он подошел к окну, вгляделся в устеленный снегом двор, чуть ли не ожидая увидеть бредущего сквозь снег чешуйчатого, рогатого, лупоглазого демона, появившегося за сорок семь дней до срока, чтобы сожрать его детей.

— Такое ощущение, что дом, или что-то в нем, — продолжила Никки, — предпринимал отчаянные усилия, пытаясь изолировать нас друг от друга, играя на нашем страхе друг за друга и нашей любви, заставляя каждого уходить в себя.

Он услышал, как встала и она. Заговорила уже от стены-галереи, но он к ней не повернулся. По какой-то причине снегопад вызывал у него все большую тревогу, и он не хотел отводить от него глаз.

— Ты никогда не читал дневник Блэквуда? — спросила Никки.

— Блэквуд умер. Я не хотел читать его самооправдания, его безумные доводы. Не хотел позволять ему еще глубже залезть в мою голову. Не знаю… читать его дневник — все равно что вновь оказаться в доме, где все мертвы.

— Он не мог написать о том, что произошло перед тем, как ты его застрелил.

— Да. Не мог. Но такое у меня возникало чувство. Психотерапевт в приюте получил ксерокопию дневника из полиции. Прочитал его, чтобы лучше понимать Блэквуда, чтобы понять мою конфронтацию с убийцей. Он мне что-то рассказывал о дневнике, но я его никогда не читал.

— Я хочу его прочитать, — призналась Никки. — То есть… я не хочу, но должна. Как можно получить экземпляр? У психотерапевта дневник остался? Или в полиции?

— Возможно. Не знаю. Есть сайт, на котором Билли Лукас нашел фотографии моих отца, матери и сестер. Он посвящен серийным убийцам. Может, ты найдешь дневник там.

— Помнишь название сайта? — спросила Никки, а когда он назвал, добавила: — Воспользуемся твоим компьютером. — И он услышал, как Никки идет к письменному столу.

Джон отвернулся от окна.

— Все это — древняя история. Единственное, что она может, так это еще туже закрутить мне нервы. Но я уже в таком напряжении, что плохо соображаю. А соображать мне очень даже нужно. — Он глянул на часы — 15:38. — Пожалуй, скажу Уолтеру и Имоджин, что им пора домой. Дороги уже сущий кошмар. Им надо добраться до дома раньше, чем из-за аварий пробки забьют все перекрестки.

Сев за стол, Никки включила компьютер.

— Я расскажу тебе, что удастся найти.

— Безумие, вот что ты найдешь. Безумие, зло, темную сторону луны. Обедать будешь без аппетита.

Когда Джон открыл дверь в коридор, она позвала его по имени, и он обернулся.

— Нет ничего такого, через что мы не сможем пройти вместе. Как-нибудь пройдем и через это. Отец Билл — не вся церковь, как и Питер Эйблард. У нас сорок восемь дней. Мы составим план. Ты и я против всего мира… по мне это поединок равных.

Даже теперь ее улыбка очаровала его.

— Я тебя люблю, — улыбнулся он в ответ, но слово «бэби» попридержал. «Ты и я не против всего мира, — подумал он. — Мы с тобой против самого ада».

Сайт предлагал информацию как бесплатно, так и за деньги. Разумеется, бесплатно — всякую ерунду, но за деньги — обширные архивы.

Когда Никки обнаружила, что написанный от руки дневник Олтона Тернера Блэквуда доступен только подписчикам, она воспользовалась кредитной картой, чтобы войти в их число.

Прежде всего отметила аккуратный, почти каллиграфический почерк убийцы, словно тот верил, что четкость изложения внесет порядок в его безумные мысли. Над каждым «i» вместо точки он рисовал крошечный ноль.

Отправив Уолтера и Имоджин домой, несмотря на их протесты (они говорили, что им еще многое нужно сделать), Джон поднялся на второй этаж, в библиотеку, чтобы предложить профессору Синявскому завершить урок пораньше и добираться до дому, пока дороги более-менее свободны. Но обнаружил, что библиотека пуста, а свет погашен.

В нынешнем состоянии ума любое отклонение от заведенного порядка тревожило Джона. Он поспешил к двери в комнату девочек. Постучал, ответа не получил. Постучал вновь, открыл дверь. Никого.

Джон пересек коридор, подошел к двери Заха, резко постучал, облегченно выдохнул, услышав голос сына:

— Заходите.

Джон приоткрыл дверь, заглянул в комнату, увидел, что Зах сидит за столом, что-то рисует в альбоме.

— Так вы уже выучили всю математику?

— Почти. Но профессор Синявский решил уехать пораньше. В снег он машину не водит. Помнишь прошлый год? В снежные дни профессора привозила его подружка, с длинными волосами и…