— Лейлор, детка моя! Не надо так расстраиваться! Ну что ты!

Но словами помочь было невозможно: у Лейлора был какой-то судорожный припадок. Джим в ужасе мог только пытаться удерживать его бьющееся в конвульсиях тело. Вбежал Арделлидис.

— Что случилось?

Джим гневно обернулся к нему.

— Почему ты его не удержал?! Я же просил тебя побыть с ним!

Арделлидис растерялся.

— Когда я ему сказал, зачем приехал Гейн, он так рванул, что я не успел… Он такой шустрый! Я просто не смог за ним угнаться!

Вошёл встревоженный лорд Райвенн. Увидев бьющегося в судорогах Лейлора и перепуганных Джима с Арделлидисом, он не медлил ни секунды. Склонившись над Лейлором, он вдруг влепил ему две звонких пощёчины и крикнул:

— А ну, прекрати!

Дёрнувшись ещё пару раз, Лейлор затих, тяжело дыша и глядя на лорда Райвенна широко распахнутыми от ужаса и недоумения глазами, полными слёз.

— Отец, зачем ты его ударил? — ужаснулся Джим.

— Это помогло, — сказал лорд Райвенн. — Видишь?

Напуганный криком и пощёчинами Лейлор потрясённо молчал. Лорд Райвенн тут же погладил его по волосам и поцеловал в губы.

— Успокойся, дружок. Всё хорошо. Я люблю тебя.

Минут пять он носил Лейлора по комнате на руках, укачивая, как маленького. Джима пугало молчание Лейлора и его широко раскрытые потрясённые глаза, и он испытал огромное облегчение, когда его сын сморщился и тихо заплакал.

— Ну, ну, будет, — проговорил лорд Райвенн. — Это никуда не годно, голубчик. Ты только посмотри, как ты перепугал папу! Ему сейчас и так тяжело, а ты, вместо того чтобы его поддержать, устраиваешь истерики… Никогда больше так не делай.

— Он хотел… отрезать папе волосы, — всхлипывал Лейлор.

— Потому что так полагается, дружок, — сказал лорд Райвенн. — В знак траура. Ты разве об этом не знаешь? Уж таков обычай, который все соблюдают. Почему папа не должен его соблюдать?

— Папуля… Не отрезай волосы, — плакал Лейлор. — Если ты их отрежешь, я тебя разлюблю…

— Вот это ты зря, — сказал лорд Райвенн. — Если ты разлюбишь папу из-за такого пустяка, ты окончательно разобьёшь ему сердце, которое и так разрывается от горя. Зачем ты говоришь такие слова? Ты посмотри, папа сейчас заплачет!

Лейлор сам плакал, и Джим, не выдержав, взял его у лорда Райвенна и прижал к себе.

— Солнышко моё, не расстраивайся. Так надо, пойми. А если ты меня разлюбишь… Я умру.

Оставив плачущего Лейлора в надёжных руках лорда Райвенна, Джим, стиснув зубы, вернулся в ванную. Гейн нервно расхаживал из стороны в сторону. Увидев Джима, он воскликнул:

— Ну, наконец-то, ваша светлость! Что это было? Я даже испугался.

— Это был мой сын, — ответил Джим, садясь. — Извините, этого больше не повторится.

— Ужас, — сказал Гейн. — Я в шоке.

— Я прошу прощения, — сказал Джим. — Извините его, он просто не справляется со своим горем.

— Ничего, я всё понимаю, — проговорил Гейн, пощёлкивая ножницами. — Но, если честно, я теперь побаиваюсь вас стричь. Ваш сынуля меня не изобьёт за это?

— Всё в порядке, не волнуйтесь, — усмехнулся Джим. — Он сейчас под присмотром. Работайте спокойно, больше нам никто не помешает.

— Так, — сказал Гейн, разминая пальцы, как хирург перед операцией или пианист перед сложным концертом. — Уфф, я слегка в осадке… Сейчас, сосредоточусь. Значит, так. Вам надо какую-то определённую стрижку или без разницы?

— Без разницы, — ответил Джим. — Просто коротко.

— Насколько коротко? — дотошно уточнил Гейн. — Знаете, можно ведь сделать вам аккуратненькую головку, а можно и просто оболванить. Разница есть.

— Тогда не слишком коротко, — вздохнул Джим. — То есть, спереди не слишком, а затылок можно покороче. Не мудрите особенно.

— Всё понятно, — сказал Гейн.

Лейлор очень долго плакал. Лорд Райвенн хмурился и качал головой, а потом тяжело вздохнул, сел и заслонил ладонью глаза. Время от времени он вздыхал: