— А я хочу холлонитовое сердечко, — заявил Фадиан тоном капризного ребёнка.

— Лапочка, это безумно дорого, — ответил Арделлидис с постным выражением на лице, всем своим видом как бы говоря: «Чёрт потянул меня за язык похвалить этот комплект!»

На глазах Фадиана выступили огромные блестящие слёзы, хорошенькие капризные губки задрожали.

— Фи, милорд, какой вы скупердяй! — плаксиво сморщился он. — Вы меня не любите…

— Дуся, только не здесь, — в ужасе зашептал Арделлидис, холеными пальцами вытирая с его щёк слёзы и поглядывая с опаской в сторону короля. — Не здесь, прошу тебя. Ты осознаёшь, где мы находимся? Что подумает о тебе король, если ты будешь устраивать тут сцены?

— Вы нас не любите, — горько всхлипывал Фадиан.

— Ну, что за глупости, дусенька! — скороговоркой шептал Арделлидис, бережно промокая ему платочком глаза. — С чего ты это взял, мой сладкий? Конечно, люблю, как же иначе? Хорошо, я подумаю насчёт сердечка, ты только не нервничай. Тебе сейчас нельзя!

Как после дождя блестит сквозь тучи солнце, так и заплаканное лицо Фадиана осветилось улыбкой.

— Правда, подумаете? — спросил он, успокаиваясь.

— Обещаю, лапочка, — вздохнул Арделлидис.

После обеда король предложил прогуляться в дворцовом саду. Лейлору были чужды восторги Фадиана, который ежеминутно восхищался то затейливыми зелёными скульптурами и арками, то безукоризненной симметрией цветочного узора клумб, то, вдыхая сладкий запах цветения, восклицал:

— Как чудесно!

Король предложил отцу свою руку, и они пошли впереди. Ветер развевал серебристо-белые длинные пряди волос лорда Райвенна и носил в воздухе снег из лепестков, играл накидкой Лайда, обдувая её вокруг его фигуры и делая заметным его живот, трепал полы чёрного короткого плаща Эсгина и спутывал его тщательно завитые длинные локоны. Серино наконец решился заговорить. Поравнявшись с ним, он полминуты шёл молча, придумывая, что сказать, и не выдумал ничего лучше, чем похвала садовому дизайну:

— Здесь очень красиво, не правда ли?

Эсгин, поглощённый своими мыслями, не сразу понял, что Серино обратился к нему.

— Прости, ты что-то сказал? — переспросил он рассеянно.

— Я говорю, здесь красиво, — повторил Серино.

— Да, — отозвался Эсгин, устремляя прищуренный взгляд вслед фигуре Раданайта в белом плаще.

Серино ещё немного подумал и спросил:

— Мы давно не виделись… Как твои дела?

— Прекрасно, — последовал краткий ответ, который, как показалось Серино, был не вполне искренним: слишком уж озабоченный и невесёлый вид был у Эсгина.

— Ты по-прежнему служишь в королевской администрации? — спросил Серино.

— Да, по-прежнему, — ответил Эсгин.

— И тебе нравится твоя работа? — поинтересовался Серино.

Эсгин посмотрел на него. Взгляд у него был холодный и усталый, прищуренный не то от ветра, не то будто бы от головной боли.

— Почему ты спрашиваешь?

Серино пожал плечами, улыбнулся.

— По моему убеждению, работа должна приносить удовлетворение, иначе не стоит ею заниматься.

Эсгин молчал, как будто обдумывая свой ответ, и Серино не мог не чувствовать внутреннее напряжение, исходящее от него. Порывистый ветер растрепал ему волосы, и он то и дело откидывал их с лица. У него были ясные светло-серые глаза Альмагира, высокий умный лоб лорда Райвенна и его гордо изогнутые тёмные брови; улыбка очень украсила бы его изящно вылепленное лицо, но на нём лежала тень, а взгляду не хватало блеска жизни и внутреннего света. И, хотя Эсгин был не в лучшем настроении, Серино был уверен, что он не всегда бывает таким. На вопрос Серино он ответил:

— Не жалуюсь. Работа как работа. — И, подумав ещё пару мгновений, вдруг добавил: — Наверно, я уйду оттуда.

В центре сада располагался лабиринт из живой изгороди, пестреющий гирляндами белого, жёлтого и розового вьюнка на тёмно-зелёном фоне, высотой около трёх метров. Фадиан сразу изъявил желание побродить в нём, а Арделлидис проворчал:

— Терпеть не могу лабиринтов. Мы непременно заблудимся!

У лабиринта было восемь входов, и Фадиан предложил разбиться на пары. С собой в пару он взял, разумеется, Арделлидиса, который, испытывая необъяснимую неприязнь к лабиринтам, всё же вынужден был идти со своим спутником.