Я откладываю газету и смотрю в окно. Как это понимать? Как намек на то, что принадлежность к компартии делает ее члена неуязвимым для пуль и топора? Интересно…

Тон газеты агрессивный, призывающий быть начеку, чтобы в любой момент "встать на защиту попранных прав рабочих и трудового крестьянства". Прямых призывов вроде бы и нет, но все это без труда читается между строк.

…Дверь мне открыла хрупкая женщина со следами, как говаривали прежде, былой красоты на лице. В ней сохранялось некое таинственное очарование, присущее женщинам с прошлым. Такие женщины не могут не волновать, даже постарев. Я представился.

— Мария Сергеевна, — произнесла она неожиданно низким, прокуренным голосом. — Плащ можете повесить здесь. Ну, конечно, вешалка не пришита. Кто за вами ухаживает?

— Вы считаете, я уже нуждаюсь в уходе?

— Не придирайтесь к словам. Хорошо, кто за вами следит?

— Да ходят все время за мной какие-то рожи…

— С вами невозможно разговаривать, — засмеялась она. — Все ясно, я могла не спрашивать, у вас нет жены…

Я с достоинством наклонил голову, да, действительно, у меня нет жены.

— Я должна была догадаться…

— По вешалке?

— По вешалке тоже. Женщина с первого взгляда безошибочно может отличить холостяка от женатого мужчины. Кстати, мужчины тоже сразу видят одиноких женщин…

— Согласен. У незамужних женщин, если они не знают, что за ними наблюдают… например, в метро, когда они, усталые едут с работы и…

— …теряют над собой контроль и расслабляются?..

— Да, когда они втягивают когти…

— А вы злой…

— Нет, внимательный.

— Ну, едут они с работы…

— Лица у них ждущие, ищущие и… скорбные. А в глубине глаз тоска…

Мы прошли в гостиную.

— Вы со мной выпьете?

Я негодующе вскинул брови. Перед работой?!

— Учтите, у меня очень хорошая водка…

Ну, как тут устоишь… Я вынужден был опять с достоинством наклонить голову.

Пока мадам Болтянская колдовала у бара, я прохаживался по комнате и оглядывал безвкусную обстановку.

А вот и Павел Звонарев. Точнее, не он сам, а его мазня. Эк куда его занесло, этого горе-художника с Савеловского рынка! А ведь начинал убедительно и многообещающе — с раскрашивания матрешек. Ему бы на народных промыслах и остановиться, а он…

Заложив руки за спину, я с любопытством принялся рассматривать намалеванную Пашей картину. Он всем рассказывал, что является последователем великого Сандро Боттичелли.

"Шедевр" ремесленного негодяя был закован в золоченую броню, цена которой на порядок — даю слово профессионала! — превосходила стоимость наглядного пособия, изображавшего сцену из раньшего, говоря словами незабвенного Паниковского, времени.

Кисть проходимца нарисовала группу барышень на пленэре.

Деревья, вероятно, оливковые, с ярко-зелеными кронами, это единственное, что не удалось испортить автору до конца.

Аккуратно положенная белая краска должна была намекать на легкие воздушные одеяния красоток. Сами красотки, чрезвычайно похожие друг на друга, — вот он, Боттичелли-то! — были ухудшенными копиями Пашиной подружки, известной в Москве валютной проститутки Варвары-Длинноножки, которая получила свою кличку за безупречно стройные и красивые ноги.

Они потрясали сексуальное воображение заграничных гостей столицы, привыкших видеть кривые ноги даже у топ-моделей и кинозвезд. Известно, что многие иностранные любители поразвлечься за ночь любви с Варварой без сожалений жертвовали "Лебединым озером" и Третьяковской галереей.

Красавицы на картине застыли в принужденных позах, будто зависнув в зеленом воздухе; они, вытаращив глаза, разглядывали друг друга, как бы озадаченные невероятным сходством.

— Не нравится? Не пожимайте плечами. Я тоже не в восторге. Я вообще от многого не в восторге…

Я почтительно принял большой толстостенный стакан, набитый колотым льдом и наполненный загустевшей от холода водкой, и тут же сделал маленький глоток.

— Вы алкоголик? — всматриваясь в меня, спросила Мария Сергеевна.

Я задумался.

— Вряд ли… Скажите, — я не мог удержаться от вопроса, — скажите, если вам не нравится все это, — я бросил взгляд на картину Звонарева, — как объяснить?..

— Очень просто, — перебила она меня. — Во всех приличных странах существуют всевозможные традиции, у нас же традиций нет. Не сохранили. У большинства из нас предки жили в коммуналках, и мы не знаем, как жить в таких больших квартирах, как обставлять большие комнаты. Вот почему здесь все эти этажерочки, полочки, ширмочки в китайском стиле и прочая лабуда, коей стремящаяся к роскоши новая русская знать, припожаловавшая в столицу из какого-нибудь Верхнепердянска или Семижополя, обожает украшать свои многокомнатные квартиры. Товарец второй свежести, не так ли? — она красивой рукой сделала круговое движение, призывая меня насладиться убранством гостиной. — Пока мы эту квартиру снимали, мы вынуждены были жить в этом нелепом жилище. А на днях муж ее выкупил. Завтра же прикажу вышвырнуть весь этот хлам на улицу. Что вы на меня так смотрите? Да, я сказала, что у большинства предки жили в коммуналках, но это вовсе не значит, что и мои предки делили кров с двумя десятками соседей…