Мы нашли белого жеребца, прежде принадлежавшего мне, и пару минут Тауг смотрел на него неподвижным взглядом, высоко подняв фонарь.

– Он грязный, – проговорил он наконец сдавленным голосом.

– И тощий.

– Да. Сэр Эйбел…

– Я слушаю тебя.

– Мы… все двери были крепко заперты. Они замышляли заговор против короля. Никто не имел права выходить из замка. Лорд Бил так сказал.

Я взял у него фонарь и повесил на гвоздь.

– Лорд Бил – не рыцарь.

– Пожалуй.

– И ты тоже не рыцарь. Я думал, ты сам скажешь это.

– Вы сказали, сэр Эйбел. Я знаю, так оно и есть, но я не хочу произносить такие слова. – Тауг вытер руки о плащ. – Где-то здесь должны быть принадлежности для мытья лошадей. Ну там, губки, тряпки или что-нибудь вроде. Вода. Я поищу.

Я помотал головой:

– Ты оруженосец, а здесь есть люди, которые на протяжении долгого времени пренебрегали своими обязанностями. Отдай им необходимые распоряжения и проследи за тем, чтобы они все выполнили.

– Вы велели конюхам выгрести старую солому, да? – Тауг наклонился и поднял с пола горсть чистой соломы. – На что она была похожа?

– Такое лучше не видеть. Мне пора возвращаться. Сэр Свон и сэр Гарваон уже заждались меня. И твоя сестра с мужем.

Тауг кивнул:

– Я позабочусь о Лэмфальте.

– Напоследок хочу сказать тебе еще одно. Ты выходил из замка сегодня ночью.

– Лорд Бил приказал мне.

– Ты рисковал жизнью и сражался как герой.

– Орг…

– Я знаю про Орга. Любой человек, убивший ангрида, герой. Большинство отошло бы в сторону и предоставило бы сражаться Оргу. Ты не остался в стороне. Но ты ни разу не вспомнил о своем коне. А следовало бы.

Тауг снова кивнул.

– Поук время от времени выбирался из замка, чтобы позаботиться о моих лошадях, – о лошадях, которые находились при нем, когда ангриды взяли его в плен. Когда бы не он, дела обстояли бы еще хуже. А сэр Свон заботился о своем коне?

– Не знаю.

– Значит, нет. – Я вздохнул. – Иначе ты бы знал. Он состоял оруженосцем при мне и при сэре Равде. Ни один из нас не уделял должного внимания его воспитанию. А сэр Гарваон воспитывает своего оруженосца? Не помню, как зовут малого.

– Вистан, сэр. Не знаю. Я так не думаю.

– Я тоже, – сказал я и пошел прочь.

Я вел в поводу Облако, когда встретил рыцарей, Поука и Ульфу в густой тени замка, залитого холодным лунным светом.

– Мы решили пойти поискать вас, – сказал Гарваон. – Мы испугались, вдруг с вами что-нибудь случится.

– Я в порядке, – улыбнулся я, – просто устал. Полагаю, все мы устали – особенно Тауг.

– Я это учту, – кивнул Свон. Ульфа дотронулась до моей руки:

– Где он?

– В конюшне, занимается своим конем. Довольно скоро он сообразит, что должен заняться и конем сэра Свона. Возможно, уже сообразил. – Я помолчал. – Теперь ты подчиняешься мужу. Как по-твоему, ты должна попросить у него позволения покинуть Утгард?

– Вы… вы?.. – Ульфа открыла рот.

– Я собираюсь отвезти тебя туда, где ты будешь свободна. Поук, ты не возражал. Ты не передумал?

– Нет, сэр!

Выронив Мани из рук, Ульфа обняла и поцеловала Поука.

– Вы двое скоро снова будете вместе, – пообещал я. – Во всяком случае, я надеюсь.

– Я вышел, поскольку хочу поехать с вами, – сказал Свон. – Да, вы говорили, что добрались до замка беспрепятственно, но, возможно, отсюда нам придется прорываться с боем, а вы с женщиной.

– Ты не можешь поехать туда, куда направимся мы, – сказал я.

Я подсадил Ульфу и вскочил в седло за ней. Когда я сидел верхом, мои глаза находились ниже уровня глаз Шилдстара или Тиази, и все же мне казалось, что я смотрю на Свона, Гарваона и Поука с огромной высоты, – что Облако стоит на некой незримой, но одновременно совершенно реальной башне. Я свистнул Гильфа и увидел, как он мощным прыжком взмыл в воздух и помчался к частоколу из бревен, венчающему крепостную стену, а затем (оставив частокол позади) устремился к краю темного зимнего облака и бледной луне, выглядывающей из-за него.

Ульфа послала Поуку воздушный поцелуй, а он шагнул вперед и поцеловал кончики ее пальцев.

Потом я легко пришпорил Облако и представил себя (вместе с Ульфой) верхом на Облаке, галопом скачущей по небу. И мысленный образ мгновенно стал явью, и знамя на моем копье – зеленое знамя, сшитое из лоскутков капитанской женой – захлопало на холодном ветру.

Ульфа застонала и зажмурилась, изо всех сил вцепившись в высокую стальную луку боевого седла. Я завернул женщину в свой плащ и оглянулся на Утгард, который быстро уменьшался и растворялся в ночной мгле и в считаные секунды превратился в россыпь крохотных огоньков – россыпь звезд в ночи Митгартра.