— Мы согласны отобрать себе среди пленных самых красивых юношей, но мы не хотим быть свидетелями того, как люди знатного господина ослепляют своих соплеменников.

Чтобы не портить с Сансарой отношения, Павлов вынужден был пойти на уступку:

— Забирайте всех, кто вам понравился, пересаживайтесь на "Эсмеральду", идите вниз по реке и ждите меня у Черной скалы. Я и десять моих товарищей побудем немного здесь, а затем сядем в шлюпки и вас нагоним, — сказал ей Павлов, уже твердо решив, что после ослепления оставшихся пленных он прикажет "Ласточку" сжечь.

Пока подчиненные Сансары отбирали среди пленных своих будущих рабов, люди Павлова переправили на "Эсмеральду" на вместительной трофейной шлюпке один из орудийных стволов, сняв его с поворотного станка, три бочонка и десять картузов с порохом, шесть ядер со свинцовой оболочкой и четыре заряда картечи, упакованные в оловянные цилиндры. Прочие заряды картечи были упакованы в кожаные мешки. Вскрыв один из мешков, Павлов обнаружил в нем круглую речную гальку, и сразу же у него в голове мелькнула мысль о том, что, наверняка, по отчету, в мешках должны находятся свинцовые шарики, и какой-то очередной пройдоха в чине полковника-интенданта хорошо на этой подмене заработал.

Среди трофейных боеприпасов Павлов заметил некий гибрид ядра и конического снаряда, цилиндрической формы, но с головной частью в форме шара. Он догадался, что это — разрывная граната, подобная той, которая чуть не искалечила его самого в памятном сражении при Гамбите. И он тут же со словами: "Инновации — к черту!" — выбросил гранату за борт.

Второе орудие Павлов разбирать не велел и держал вместе с небольшим количеством пороха и боеприпасов наготове на случай появления противника со стороны ближнего берега.

Небо уже темнело, сгущались вечерние сумерки. На дальнем берегу появились люди Астрахана и начали обстреливать плотников, устанавливающих на "Эсмеральде" новый кормовой руль, из луков и арбалетов. Дальше оставаться на виду у противника на простреливаемом стрелами пространстве было небезопасно. Это понимала и Сансара, торопя своих подчиненных с выбором будущих невольников. Полагая, что смотрины слишком затянулись, она, разозлившись, отдала свои подчиненным приказ собрать трофейное холодное оружие и немедленно отправляться на "Эсмеральду". Таким образом, амазонкам не досталось ни одного раба, поскольку с ближнего берега прибыли дозорные и сообщили о быстром приближении с западной стороны речного ущелья большого количества солдат "с длинными копьями и огромными топорами" (алебардами).

В сложившейся ситуации людям Павлова и орландским амазонкам надо было срочно драпать. Прежде чем оставить "Ласточку", Павлов приказал устроить на ней пожар. Когда запахло дымом, пленные завопили, полагая, что их собираются сжечь живьем. В панике они стали выбрасывались за борт, а так как большинство из них были связаны попарно, спиной к спине, то, упав в воду, тонули, или калечились. Тогда воительницы, проникнувшись чувством жалости и сострадания, стали резать пленным веревки, содействуя их побегу и освобождению.

Павлов и Сансара покидали "Ласточку" последними, когда на верхней палубе уже не осталось ни одного пленного. Вдвоем они разлили на нижней палубе корабля ореховое масло из большой бочки, подожгли, и, осыпая друг друга руганью и упреками, спустились по веревочной лестнице в шлюпку, где их с нетерпением поджидала Урсула. Ругались же они из-за пленных, которых не сумели ни вывести из строя, ни обратить в рабство. Впрочем, очутившись на "Эсмеральде", Павлов и Сансара скоро помирились, убедившись в том, что "Ласточка разгорелась очень хорошо.

V

После того, как "Эсмеральда" снялась с якоря и пошла вверх по реке Ипуть, самое время рассказать читателю об истинной цели экспедиции, направленной императором Агесилай-ханом IV в Северное Забайкалье, и о героической смерти Верховного вождя орландов Гонория на западной стене Красивого каньона.

Побег Тезей-хана вызвал в правящих кругах Империи джурджени политический раскол. Придворная группировка, возглавляемая старшей женой императора Пальмирой, и ее сын — наследник престола Банзай-хан, требовали его поимки и наказания в соответствии с законом. Бывшие сторонники покойной жены императора Гюльнары настаивали на определении степени виновности опального принца посредством беспристрастного судебного разбирательства, надеясь на его оправдание.

Высшая военная и гражданская бюрократия, представленная чиновниками государственных служб и магистратуры Альхона, предлагала оставить Тезей-хана в покое, опасаясь, что в противном случае объявится какой-нибудь самозванец, который, пользуясь его громким именем, поднимет восстание городской черни и рабов, или, что еще хуже, привлечет на свою сторону парсов.

Именитые купцы Ротона, Айхеноя и Сиракуз были не против того, чтобы Тезей-хан стал выборным главой их городского совета (муниципалитета) или был назначен альканом, то есть главой провинции, считая, что в этих должностях он мог бы здорово способствовать развитию кораблестроения, торговли и мореплавания.