Парк стал еще более магическим после наступления темноты, и они в третий раз отправились в плавание на пароходе Марк Твена вокруг острова Тома Сойера, стоя обнявшись на верхней палубе. Данни сказал:

– Знаешь, почему мы так любим это место? Потому что этот мир еще не запачкан другим миром, как и наша женитьба.

Позже за клубничным мороженым с орехами в Карнатион Павильон, за столом, стоящим под деревьями, украшенными рождественскими гирляндами, Лаура сказала:

– Пятнадцать тысяч долларов за годовую работу… не совсем удачно.

– Но это и не рабская зарплата.

Он отодвинул свое мороженое, нагнулся вперед, отодвинул ее мороженое и взял за руки.

– Деньги меня не беспокоят, потому что ты мой бриллиант. Меня беспокоит только то, чтобы у тебя было что-то особенное. Нет. Я не совсем это имел в виду. Тебе не нужно что-то особенное, потому что ты сама необыкновенная. Каким-то образом я все понимаю, но не могу объяснить, я знаю, что ты принесешь другим людям надежду и радость, как ты принесла их мне.

Смахнув неожиданные слезы, она сказала:

– Я люблю тебя.

«Ночи в Джеричо» была опубликована десять месяцев спустя, в мае 1979 года. Данни настоял, чтобы Лаура использовала свою девичью фамилию, потому что он знал о ее тяжелых годах в Маклярой и Касвелл-Холле, когда она хотела поскорее вырасти и сделать что-то в память своему отцу и, может быть, матери, которой она не знала. Книга вышла небольшим тиражом, и продано было всего несколько экземпляров.

– Не имеет значения, – сказал ей Данни.– Еще не время. Всему свое время. Только оставайся сама собой.

Потом она погрузилась во второй роман «Шадрач». Работая по десять часов в день, шесть дней в неделю, она закончила его в июле.

В пятницу она послала одну копию Спенсеру Кину в Нью-Йорк, а оригинал дала Данни. Он первый прочитал роман. Он рано пришел с работы и начал читать в час дня в пятницу, сидя в кресле в гостиной. Потом он перешел в спальню, поспал всего четыре часа и к десяти утра в субботу снова сидел в кресле, прочитав уже две трети романа. Он не говорил ничего, ни слова.

– Подожди пока прочту. Это будет несправедливо по отношению к тебе, анализировать и критиковать, пока я не закончу, пока я не уловлю всего смысла содержания, это будет несправедливо и ко мне, потому что в обсуждениях ты можешь выкинуть из романа какой-нибудь кусок.

Лаура продолжала наблюдать за ним. Она видела, как Данни хмурился, улыбался и по-разному реагировал на рассказ, но ей всегда казалось, что его реакция была неправильной, какой бы абзац он в это время не читал. К половине одиннадцатого в субботу она больше не могла оставаться дома, поэтому поехала в Саус Коаст Плаза, съела ранний ленч, хотя вовсе не была голодна, потом поехала в Вестминстер-Малл, где побродила по магазинам и съела йогурт, потом поехала в Оранж-Малл, где заглянула в несколько магазинов и купила плитку шоколада, половину которой тут же съела. «Шан, – говорила она себе, – иди домой, иначе к обеду станешь вдвое толще Орсона Велласа».

Когда она подъехала к дому, то увидела, что машина Данни исчезла. Войдя в дом, она позвала его, но никто не ответил.

Роман лежал на обеденном столе.

Лаура поискала записку, но ее не было.

– О Господи! – сказала она.

Книга была плохой. От нее воняет. Она дурно пахнет. Это коровье дерьмо. Бедный Данни отправился пить пиво, чтобы набраться мужества и посоветовать ей стать водопроводчицей, пока она еще молодая и может сделать карьеру на другой работе.

Ее затошнило. Она бросилась в ванную, но тошнота прошла. Лаура вымыла лицо холодной водой.

Это не книга, а коровье дерьмо.

О’кэй, ей придется с этим смириться. Она думала, что «Шадрач» была на порядок выше «Ночей в Джеричо», но, очевидно, она ошибалась. Нужно писать новую книгу.

Лаура пошла на кухню и открыла бутылку коорс. Она сделала всего два глотка, когда в дом вошел Данни с большой подарочной коробкой под мышкой. Он поставил ее на обеденный стол рядом с рукописью и печально посмотрел на нее.

– Это тебе.

Не обращая внимания на коробку, Лаура сказала:

– Скажи мне.

– Сначала открой подарок.

– О Господи, неужели она так плоха? Неужели она так плоха, что ты даже решил смягчить потрясение подарком? Скажи мне. Я выдержу. Подожди! Дай я сяду.– Она выдвинула из-под стола стул и села на него.– А теперь бей меня, здоровяк. Я выживу.

– Тебе нужно было стать драматической актрисой, Лаура.

– Что ты говоришь? Книга очень драматична?

– Не книга, а ты. По крайней мере, сейчас. Ради Бога, может, ты перестанешь ломать комедию и откроешь подарок?