Джонс покачал головой.

— И откуда у меня такое чувство, что вы тянете канитель?

— Я ничего не тяну.

— Тянете, док. Вы ей симпатизируете. Выигрываете для нее время. Позвольте кое-что сказать. Платят вам не за симпатии. Платят за результаты, а результатов у вас нет. Я пошел на все возможные уступки. Сделал все, как вы хотели. Мы даже отремонтировали целый этаж, чтобы вы перевели ее в приличную комнату. Вы ведь утверждали, что мягкий подход поможет лечению. Но теперь все. Хватит с меня мягкого подхода.

Доктор опустил глаза и стиснул кулаки.

— И что вы предлагаете?

— Надавить. Возможности есть.

— Что вы понимаете под давлением?

Джонс пожал плечами.

— Все, что угодно. Лишь бы сработало. Мне наплевать.

— Другими словами, вы имеете в виду пытки?

Джонс снова пожал плечами.

— Я уже сказал, главное, чтобы был результат.

Доктор недоверчиво посмотрел на него.

— Вы, должно быть, шутите.

Джонс промолчал. Он лишь посмотрел на доктора — холодно, в упор.

— Надавив, вы добьетесь только одного — загоните воспоминания еще глубже. Регресс будет очень и очень значительный. Кроме того, я применять пытки не стану. Вы меня не для этого нанимали.

— Будете делать то, что я скажу, — оборвал его Джонс. — И для начала — вот это.

Он подтолкнул через стол лист бумаги. На бумаге было одно только слово. Название препарата. Он поднял голову.

— Вы не дадите ей это. Оно не разрешено к применению. Это экспериментальное средство. Нелегальное.

— Я могу дать все, что сочту нужным, — негромко сказал Джонс. — А теперь скажите мне вот что. Оно ведь действует сильнее пентотала натрия?

— Меня это совсем не радует.

— Мне наплевать. Отвечайте на вопрос.

— Оно подавляет высшие корковые функции и снимает комплексы, — пробормотал доктор. — Чисто теоретически, это сильнейшая из всех ныне известных сыворотка правды. Но…

— Мне так и говорили.

— Его применяли только к террористам и убийцам. Мы в Америке, а не в Сьерра-Леоне.

Джонс только улыбнулся, показав пожелтевшие зубы.

— Вы слышали о побочных эффектах?

Джонс молчал.

— В девяноста пяти случаях из ста — полный, необратимый психоз. Это подтверждено лабораторными испытаниями на шимпанзе. Вы так хотите с ней поступить? Поджарить ее мозг, чтобы он съежился до размеров ореха? Чтобы она провела остаток жизни в психиатрической клинике?

Джонс кивнул.

— Если я смогу достичь результата — да.

— Только ради получения какой-то информации? Вы действительно готовы пойти на это?

— Безусловно. Людям, на которых я работаю, очень нужна эта информация.

— Тогда поищите себе в помощники кого-нибудь другого. Я в ваших затеях участвовать не собираюсь.

— Думаете, у вас есть выбор?

— Я вам не подчиняюсь.

Доктор повернулся, но его остановил металлический щелчок. Он обернулся.

Джонс уже поднял пистолет и целился ему в голову. В другой руке он держал телефон.

— Позвоните, док. Вы должны достать для меня эту сыворотку. А потом введете ее нашей малышке, и мы увидим, кто прав.

Доктор Гринберг опустил голову. Сопротивляться он не мог. Его держали крепко.

— Ладно. Я позвоню. Но просто выписать рецепт на это средство нельзя. Потребуется время. Возможно, несколько дней.

— Слишком долго, — сказал Джонс. — Мой работодатель терпением не отличается. — Он посмотрел на часы. — Достанете сыворотку к сегодняшнему вечеру.

— К вечеру?!

— Подведете меня, док, и вам придется смотреть, как я поработаю с ней по-свойски. А потом и вам пущу пулю в глаз. Так что выбирайте сами.

Остаток дня Бен провел в своих роскошных апартаментах, сидя на кровати с книжкой Клейтона Кливера.

Книга складывалась из двух частей. В первой рассказывалось о том, как скромный проповедник из Алабамы стал вдруг глашатаем апостола Иоанна, явившегося к нему несколько лет назад в чудесном видении. Стараясь убедить читателя в правдивости своего рассказа, автор демонстрировал незаурядный писательский талант. Последняя страница представляла собой отрывной купон, используя который читатель мог сделать пожертвование в пользу Фонда Кливера, собиравшего, в частности, средства для реализации политических амбиций автора.