Он с досады даже поморщился.

– Черт, надо же так влипнуть. Но, по-моему, они тоже были не в курсе. То есть, что прежнего шуганула, это все знают, а вот про нового...

– Это их не касается.

– Юлька, но мне-то скажи.

Вот оно, пагубное влияние женского коллектива. Даже мужик становится с женским характером. Хотя кто сказал, что сплетни – женская прерогатива?

По-моему, мужики их любят не меньше, а то и больше. Вот и Гришка туда же, прямо весь извелся...

– Юлька, скажи, хоть на ушко шепни. Ты ведь знаешь: я никому.

Как же, держи карман шире. Собственно, мне и сказать ему нечего, но, если бы было что, завтра уже весь «Мисс Шик» гудел бы.

– Гриша, я тебе уже все сказала, – произнесла я вслух.

– А имя?

– Не могу. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Мой выстрел опять попал точно в цель.

– Ну, естественно...

Он произнес это так солидно, что у меня не оставалось сомнений: просчитывает варианты, кто из известных личностей завел со мной роман. Теперь точно не остановится. Сегодня сам повычисляет-поприкидывает, а завтра и все остальные. Ну и в добрый путь, дамы и господа! Нам не жалко!

Я продолжала украдкой наблюдать за Марком. Он по-прежнему обнимал блондинку, и настроение у меня упало еще на градус. Я попыталась себя одернуть: неужели ревную? Мне-то что? Абсолютно чужой человек. Мы едва с ним знакомы. Но почему же он меня ни разу не обнял? Даже танцевал на расстоянии, словно в танцклассе. А эту клонированную куклу, Барби недоделанную, к бедрышку прижимает и к тому же что-то все время на ушко нашептывает. Вот и вел бы ее с собой за стол. Так ведь нет. Тогда ему понадобилась я, а теперь он про меня забыл. Выходит, не считает меня своей парой даже на один-единственный вечер. Воспользовался мной, когда было необходимо, и тут же забыл. Выбросить! Выбросить его из головы! Плюнуть и забыть!

– Слушай, Юлька, мы именинного торта дожидаться будем? – отвлек меня от невеселых мыслей Гриша. – Я вообще-то его для журнала уже запечатлел, мне больше здесь толкаться неохота. Жена уже три раза звонила, домой пора.

В переводе на язык нормальных людей это означало: я уже все что можно съел, и больше тут делать нечего. Скучно. Народ напивается, веселится, а мне все это мимо.

Да и мне самой теперь все было мимо. Что я тут забыла? Чужие люди. И я им чужая. Материала для репортажа у меня выше крыши. Интервью у героини торжества так или иначе позже возьму. Даже если каких-то деталей в результате не хватит, у Леси уточнить можно. Словом, ничто меня больше не держало. Наоборот, хотелось скорее уехать и окончательно забыть о нелепой встрече с Марком. Отныне будем держать его только за начальника, если меня вообще возьмут на его канал.

– Гриша, – негромко проговорила я. – Сматываемся по-английски.

– Знакомый, значит, не подвезет? – Он словно нарочно решил посыпать мне соль на рану.

– Он сюда приехал с ночевкой, – зачем-то соврала я. – Друг семьи как-никак.

– А тебе, значит, не предложили? – не отставал Гриша.

– А ты, значит, забыл о моем маленьком секрете? – ответила я вопросом на вопрос.

Он хлопнул себя по лбу:

– Ах да! Ты ведь теперь снова девушка несвободная. Но этот мужик тоже ничего.

– Гриша, – мстительно хохотнула я, – до чего тебя «Мисс Шик» довел! Никак мужиками начал любоваться?

Он засмущался:

– Да нет, это я с женской точки зрения. В смысле, что он тебе подходит. Я вот фотки ваши с ним проявлю, сама увидишь, как вы хорошо смотрелись. Или тебе не надо? У тебя ведь другой.

– Фотки надо! – возразила я. – Это же историческое событие: я на дне рождения у Радомыжской, да еще во главе стола, среди близких друзей! Ты, наоборот, эти фотки мне сделай в увеличенном формате. А я обрамлю и на стенку повешу. А еще лучше – отпечатай прямо завтра: послезавтра я к Лесе за интервью пойду, заодно и подпишу.

Гриша взглянул на меня с удивлением:

– Ну, ты, мать, раскомандовалась. Не главная ведь пока, и даже не зам. главного. А у меня завтра выходной.

– Гришу-уля, – я состроила ему глазки. – Ну, пожалуйста! Очень хочется...

– Стены нечем в квартире завесить? – буркнул он. – Так скажи своему мужику, пусть лучше картину хорошую купит. Опять-таки вложение денег. Если бросит, продашь.

Вот сволочь! В другое время я бы ему ответила, но сейчас пришлось наступить на горло своему возмущению и продолжать ласковую песнь:

– Гришенька, твои фотографии тоже денег стоят. Ты уже достаточно известный. И работаешь просто классно.

– Коли так, что ж ты другие на стенку не вешала, а только с Радомыжской тебе подавай?

– Другие, которые ты дарил, потом тоже повешу, когда у меня будет собственный дом. А эту хочу поскорее. Понимаешь, есть у меня подружка. Она, как увидит такой снимок, да еще с подписью, локти сгрызет от зависти.

– Ох, уж мне эти бабы.

Гриша демонстративно вздохнул, но ответ мой явно его удовлетворил. То есть он, конечно, для приличия еще немного поломался, но в конце концов согласился.