– Ты че, глухой?! Стой, свинья, – тебе же вашим бл…ким русячьим языком сказали: стой!

И что бы вы думали? Эта милая троица бросила пожирать свое псевдохаляльное «хрен знает что завернутое в лаваш», быстренько догнала меня и прижала к стене. Вернее, прижал один – невысокий квадратный крепыш с рубленым носом и вполне разбойной харей – очевидно, вожак стайки, а двое встали с боков, блокируя меня и ожидая распоряжений старшего.

Пфф…

Если вы знакомы со мной с самого начала, то, наверное, помните, что в мае прошлого года была примерно такая же ситуация. Ну просто до боли схожая с тем, что происходит сейчас, только тех было двое и вели они себя не столь агрессивно. В этой связи у вас, наверное, есть вопросы, верно? Извольте, я вас слушаю. Что-что? Страшно ли мне? В какое место залезла моя кроличья душонка? С какой скоростью плавает вокруг меня привычно загустевший сироп бытия?

– Чего молчишь, свинья? В уши долбишься?! Почему не останавливаешься, когда приказывают?!

Извините, дорогой френд: вы не угадали ни с одним вопросом. Поэтому булку с маком я оставляю себе. Правильнее было задать один вопрос общего плана: что я сейчас чувствую.

Вот это верно, тут у нас проблемы.

Сейчас меня душит неукротимая ярость, и я изо всех сил пытаюсь с ней справиться.

Неукротимая – это нехорошо.

Ярость – полноценный инструмент ситуативного поведения. Его (инструмент) следует использовать в строгом соответствии с ситуацией и им нужно умело управлять.

А я, наверное, сейчас красный, чувствую, что лицо мое пылает.

– Ну ты че, сука, обоссался от страха? Че покраснел, свинья?! Рот свой поганый открой, пердни че-нибудь!

О, все: справился. Вам дико повезло, мои каракулевые барашки: во имя всего доброго, что во мне осталось, я сейчас буду нарушать инструкцию.

– Вы собираетесь меня ограбить?

– Да на х… ты нужен – «ограбить»! – Квадрат усмехнулся и ослабил хватку, очевидно, сочтя, что я вполне созрел: – Ты просто поделишься с нами. По-братски. Ты ведь хочешь поделиться, да?

– Могу я вас спросить об одной вещи? – Краем глаза я заметил, что пожилая пара стремительно семенит к выходу, покорно втянув головы в плечи и буквально семафоря покорно согнутыми спинами: «Не обращайте внимания, нас тут уже нет, мы ничего не видели и не слышали, еще два десятка шагов, и мы исчезнем…»

– Какой вещи? – недовольно нахмурился квадрат. – Ты че, кого-то знаешь?

– Из «людей», в смысле? Нет, не знаю. Я вот что хотел спросить: зачем вы это делаете?

– Что – «это»?

– Вы же у нас в гостях. Разве вы не должны вести себя как подобает гостям? Почему вы грабите нас?

– «Шлеп»! – Квадрат отвесил мне пощечину и, ухватив за ворот куртки, крепко встряхнул. – Потому что мы волки! А вы – овцы! И хватит уже трындеть – давай, выкладывай все, пока я тебе кости не поломал!

– Хорошо.

Я совершенно спокойно и неторопливо вытащил револьвер и выстрелил три раза. Не наобум, не навскидку, а расчетливо и методично: ткнул стволом в правое плечо квадрата – нажал на спусковой крючок; затем таким же манером прострелил плечо тому, что справа, и тому, что слева. Про это дольше рассказывать, на тренировке аналогичное упражнение я выполняю за полторы секунды. Так что мои джигиты даже не успели сообразить, что, собственно, произошло, а просто упали на колени, зажимая здоровыми руками раны и задыхаясь от боли.

Три любопытных лица в ларьках куда-то пропали. Очевидно, под прилавки. Да, это правильно. Нам сейчас публика совсем без надобности.

– Повторяю вопрос. – Я приставил ствол к правому глазу квадрата и слегка надавил. – Зачем вы грабите нас?

– Брат… – простонал квадрат, с огромным трудом превозмогая боль. – Пожалуссста, брат! Все, что хочешь…

– Пи…ц тебе, свинья! – приходя в себя, прохрипел тот, что слева. – Теперь тебя на куски порежут!!!

– Да неужели? – Я живо прострелил обещателю второе плечо и приставил ствол к его голове.

Грубиян тонко завыл и вжался в асфальт, трясясь всем телом.

– Не надо, брат! – раненым драконом взрыднул квадрат. – Дурак, да – не понимает, салабон еще! Я прошу: не надо!

– Ладно, не буду. – Я отступил на три шага и, взяв троицу на прицел, объявил: – Слушать внимательно. Говорю два слова и отпускаю. Если меня кто-то прервет – я его убью.

– П…ц тебе!!! – трясясь и плача от ярости, воскликнул непримиримый грубиян, обильно подплывающий кровью. – Стреляй, нах, мне по х…!!!

– Заткнись!!! – Квадрат стремительно подъерзал к непримиримому, навалился и, зажав здоровой рукой ему рот, взмолился: – Говори, брат! Только быстро, я прошу тебя! Видишь, он совсем плохой, долго не смогу держать!

– Хррр!!! – изрыгнул фонтанчик ненависти «непримиримый». – Сссс…

– Слушайте. Я видел, как вы плачете от боли. Как воете от ужаса и страха, как стонете под пытками. Как ползаете на коленях, когда к вам ночью приходят в дом, и умоляете не трогать ваших женщин и детей. То есть вы ведете себя как обычные люди. И это нормально.