Вероника Владимировна на секунду расстроилась, вспомнив свою трудную жизнь, но быстро пришла в себя. Она увидела торчащие из земли у края тротуара тёмно-коричневые, шершавые, слегка припорошённые первым снегом травы неизвестного названия, со стеблями, причудливо изогнутыми сухими узорчатыми листьями.

"Какая прелесть!" — подумала Вероника Владимировна и, положив сумку на землю, быстро сорвала несколько стеблей. Потом откинула голову, поглядела на сухой букет прищуренными глазами, как глядят одни только художники, подняла с земли желтовато-серую ветку, оторвавшуюся от дерева, и приложила её к травам.

"Отлично! — подумала она. — Охра, тёмно-коричневый, умбра… С ума можно сойти! Хорошо бы поместить всё это на сером… Нет, на светло-золотистом… Нет-нет, надо прибавить сиены жжёной, травянисто-зелёной и чуть-чуть берлинской лазури!.. Гениально! Будет шедевр! Так и сделаю!" Вероника Владимировна подхватила сумку, пошла по дороге, прикрыв глаза и мысленно представляя себе свой новый натюрморт: длинный светло-коричневый кувшин, торчащие из него тёмные, сухие травы с корявой ясеневой веткой, и всё это на фоне окна с розоватыми вечереющими облаками…

Тут Вероника Владимировна наскочила на какую то гражданку с собачкой. Собачка залилась оглушительным злобным лаем, гражданка проворчала: "Под ноги смотреть надо!" — и Вероника Владимировна вдруг пришла в себя, вспомнила, что её ждут дома муж и некормленые дети, и прибавила шагу. Искусство искусством, а семью кормить надо.

"Боже мой, наверняка девчонки до сих пор голодные! Валентин забыл их покормить, и сам не поел, уткнулся в свои шахматы, а дети бегают беспризорные и вытворяют бог знает что! Небось весь дом вверх тормашками перевернули!"

Вероника Владимировна поднялась по лестнице на третий этаж и позвонила в дверь. Тут же за дверью послышался топот двух пар бегущих ног: Катиных — лёгких и быстрых — топ-топ-топ, и Манечкиных, медленных и тяжёлых — бух-бух-бух.

"Надо непременно заставить детей делать зарядку! — подумала Вероника Владимировна. — А то Мария скоро на бегемота станет похожа, а Екатерина улетит, если дунешь… Никак их к спорту не приобщишь! И что за дети такие? И в кого они у нас? В Валентина, наверно. Ну да, да, конечно, в Валентина! "

Дверь открылась, и Вероника Владимировна в ужасе отшатнулась.

Перед ней стояли её любимые дочери, но в каком виде?!. На Кате были намотаны и завязаны под мышками верёвочкой старые дедушкины галифе, на голове восседала совершенно новая, неизвестно откуда взявшаяся военная светло-зелёная фуражка с голубым кантом.

А на Мане — ещё того чище! — напялено праздничное белое капроновое платье с голубыми бантиками на рукавах, которое обтягивало Манечку, как наволочка подушку, а поверх платья — красный с синими горохами передник с большим карманом, из которого торчало дуло пластмассового револьвера. Мало того, на голове у неё болталась огромная серая дедушкина папаха.

В руках Маня держала красную пластмассовую саблю, а Катя — лук со стрелами и пистолет с пистонами.

— Ура! Мамочка! Здравствуй! — закричала Катя и прыгнула прямо на Веронику Владимировну, отчего потрясающий сухой букет — находка, чудо красоты, — полетел в одну сторону, сумка с продуктами бухнулась на пол, вернее, на Мышкина, который, как всегда, болтался под ногами.

Мышкин взвыл дурным голосом и бросился в кухню под стол.

— Мамочка! Здравствуй! — заорала Манечка и с такой силой обхватила Веронику Владимировну за колени, что у неё потемнело в глазах и подкосились ноги.

— Ура! Мамочка пришла! Мамочка! — вопила Катя, бурно обнимая Веронику Владимировну.

— Мамочка пришла! Мамочка пришла! — голосила Маня. — Папочка! Мамочка пришла!

— Здравствуйте, ёжики, — сказала Вероника Владимировна, целуя детей. — Не кричите так. Я очень устала сегодня. Скажите, пожалуйста, зачем вы вырядились, как огородное пугало? Кого вы сегодня изображаете? Али-Бабу и сорок разбойников?

— Мы играем в войну. Мы военные.

— А где папа? Почему он меня не встречает?

— Папа занят. У него генералы сидят.

— Какие ещё "генералы"? Что за фантазии?! Сказали бы прямо — папа играет в шахматы.

— Ты нам не веришь? Пойдём, мы тебе их покажем! Знаешь, какие генералы замечательные! С орденами! С погонами! В кухне сидят и чай пьют. А мы не дети. Мы сами генералы!

— Ах, боже мой! — только и сказала Вероника Владимировна. А про себя подумала: "Уж какой там натюрморт! Сумасшедший дом! А всё Валентин! Всё его шахматы! "

— Дорогие мои дочечки! — взмолилась она. — Я очень вас прошу, мне сегодня непременно надо поработать! Черепашечки мои, не бушуйте! Дайте вашим родителям спокойно позаниматься своим делом! Сейчас я тихонько напою вас кефиром с бутербродами, и вы пойдёте к себе в комнату, ляжете в постельку и ни мне, ни папе мешать не будете, да?