Шрифт:
Путники спустились вслед за Леголасом. Фродо вступил в прохладную воду — здесь, на перекате, река была мелкой — и ощутил, что уныние, грусть, усталость, память о потерях и страх перед будущим как по волшебству оставили его.
Хранители медленно перешли Белогривку (из нее не хотелось выбираться быстро), вскарабкались на обрывистый правый берег, приготовили еду и спокойно поели, а Леголас рассказал им несколько преданий о Кветлориэне древних времен, когда весь мир Средиземья был светел и над шелковыми лугами Великой Реки ясно спали звезды и солнце.
Когда он умолк, в ночной тишине послышался монотонный шум водопада, и постепенно Хранителям стало казаться, что они различают голоса эльфов, поющих какую-то грустную песню.
— Эту речку назвали Белогривкой люди, — после долгой паузы сказал Леголас, — а по-эльфийски она называется Нимродэль, что значит Дева с белыми волосами. Про нее сложена печальная песня, и мы часто поем ее на нашем северном наречии, потому что сложили эту песню у нас, но эльфы Элронда тоже ее поют — на всеобщем языке, — и вот как она звучит:
Расцветом утренних надежд, Звездою заревой, В светлейшей белизне одежд — С каймою золотой, Сияя, будто лунный след Перед ненастьем дня, От тленья угасавших лет Кветлориэн храня, Ясна, лучиста, как листок На ясене весной, Свободна, словно ветерок В бескрайности степной, Над серебристою рекой Бродила Нимродэль, И смех ее в тиши лесной Звенел, как птичья трель. Но засыпает серый прах Следы ее шагов. Ушла — и сгинула в горах, Когда у берегов За цепью золотистых скал, Где жарок небоскат, Ее корабль эльфийский ждал — Ждал много дней подряд. Но тщетно ждали моряки И Эмрос — рулевой; Однажды ночью ветерки Скрутились в грозовой, Изодранный громами шквал, И он взъярил отлив, И вмиг корабль на юг угнал, Едва не утопив. И в клочьях пены штормовой Лишь очертанья гор Увидел утром рулевой. И проклял он с тех пор И вероломство кораблей, И горечь перемен — Удел бессмертных королей, — И вечный Лориэн. И, словно чайка в небесах, Метнулся он за борт И с ветром в светлых волосах Поплыл, как лебедь, в порт. Где южные закаты спят И брезжится заря Эльфийского пути назад В Предвечные Края. Но Запад и Восток молчат О древнем короле, И смог ли он доплыть назад, Не знают на земле…Голос у Леголаса неожиданно пресекся.
— Дальше я петь не могу, — сказал он. — Это только часть нашей давней песни, но остального я, к сожалению, на память не знаю. Песня очень грустная: она рассказывает о том, как Кветлориэн затопила печаль, когда морийцы, добывая мифрил, невольно разбудили злое лиходейство, а Нимродэль погибла в Белых горах…
— Гномы не совершали никаких лиходейств! — перебив Леголаса, воскликнул Гимли.
— Правильно, я и не сказал — совершили, — откликнулся эльф, — я сказал — разбудили. Лиходейство бессильно перед Перворожденными, но, когда оно проснулось, многие эльфы решили покинуть Кветлориэн — Лориэн Цветущий на всеобщем языке, — и по дороге к Морю Нимродэль погибла…
Говорят, — помолчав, продолжал Леголас, — что Нимродэль, как и все лориэнские эльфы, жила на вершине громадного дерева, недаром эльфов из Кветлориэна называют древесянами, или галадриэммами. Возможно, они и сейчас так живут, ибо в глубине Лориэнского Леса растут редкостно могучие деревья.
— Должен признаться, — подал голос Гимли, — что на дереве я чувствовал бы себя спокойней. — Он покосился в сторону Мглистого. — Меня не обрадует встреча с орками.
— Гимли прав, — сказал Арагорн. — Ведь мы сидим у самой дороги, а мелкая речка орков не остановит. Надо попробовать забраться на дерево.
Хранители не стали возвращаться на дорогу, а пошли по правому берегу реки, сворачивая к западу, в чащу леса. После слияния Серебрянки и Белогривки, у группы особенно мощных деревьев — из-за пышных крон лишь угадывалась их огромная высота, — Леголас остановился и предложил своим спутникам:
— Подождите меня, я влезу на дерево и посмотрю, какая у него вершина. Вдруг нам удастся скоротать там ночь? Мне не привыкать к лесным гигантам… правда, о мэллорнах — исполинских ясенях — я слышал только в старинных легендах.
— Не знаю, как ты, — отозвался Пин, — а я не умею спать на деревьях, даже легендарных. Я ведь не птица!
— Ну так вырой нору, — сказал ему Леголас. — Но если ты хочешь спастись от орков, не теряй времени и забирайся поглубже! — Эльф подпрыгнул, ухватился за ветку… и, тотчас отпустив ее, соскочил на землю. Ибо сверху, из золотистой тьмы, раздался повелительный окрик:
— Дара!
— Не шевелитесь, — шепнул Хранителям Леголас. Вверху послышался мелодичный смех, а потом негромкий, но звонкий голос произнес несколько непонятных слов. Леголас ответил на том же языке.
— Кто он и что он говорит? — спросил Пин.
— Эльф! — мгновенно догадался Сэм. — Ты что, не слышишь, какой у него голос?
— Да, это эльф, — подтвердил Леголас. — Он говорит на лориэнском наречии. По его словам, ты так громко пыхтишь, что тебя и зажмурившись можно подстрелить. — У Сэма от страха перехватило дыхание. Между тем лориэнец заговорил снова. — Он сказал, — начал переводить Леголас, — что мы у друзей и бояться нам нечего… Он узнал во мне северного сородича… Да ему и про Фродо, оказывается, известно… Он предлагает Фродо и мне залезть на дерево, чтобы познакомиться… А остальных просит подождать внизу.