— …пробую звонить два сутки, и не имею результата! И денег нет. Позволил предполагать, что вы охладили к наш проект. Сезон лова открыт, и тут вы, как снег в лицо… снег в голову…

— Нам необходимо срочно встретиться, Олаф.

— Конечно, Виктор, нет возражения. Если согласны, после один час, где вам удобно…

— Через двадцать минут я у вас. Вы в офисе, на заводе?

— Суббота, выходной… Я дома.

— Хорошо. До встречи, — Виктор протянул мобилку подкатившему с кофром Женьке. — Теперь Пийлс. Георг Пийлс. Быстро.

— Давай-ка я, — неуемный Химик выхватил трубу из Женькиных рук, он никогда не обращал внимания на какую-то там субординацию или разделение труда. — Быстрее будет, я чувствую. Алло!.. чего?

Недоуменно хлопнул длинными ресницами:

— Данный номер не существует. Нормально?

— Найди его, — глухо скомандовал Виктор. — Прозвони по всем возможным каналам. Жена, любовница, банк, парламент… тьфу, суббота же… Найди!!!

— А кто у нас любовница? — добродушно поинтересовался Химик.

Женька молча переминался с ноги на ногу, не решаясь вернуть себе свои непосредственные обязанности. Ничего. Все логично и правильно: в данной ситуации Химик осведомлен лучше и, соответственно, лучше справится. А парню не помешает с самого начала дать понять, насколько легко он заменим.

Не переставая тыкать в кнопки, Химик резво зашагал к выходу, и Виктор последовал за ним: да, время не ждет, а дозваниваться до Пийлса можно продолжать и в машине. Силуэт автомобиля Химика просматривался за широким, во всю стену, аэропортовским окном, тронутым морозны ми узорами: низкая черная то ли пантера, то ли акула на ослепительно-белом фоне снега. Насколько Виктор знал, ее двигатель работал на эксклюзивном топливе, изобретении самого Химика — исключительно быстроходном, но беспомощном для рынка в силу крайней дороговизны. Процентов семьдесят немалой зарплаты, которую он у тебя получает, уходит на прокорм этой хищницы. Хотя казалось бы.

Машина стояла почти дверь в дверь к выходу из аэропорта, однако Виктор успел почувствовать колкий холод, вдохнуть сухого морозного воздуха. Ничего. Будет вам весна.

— Глухо, — садясь за руль, Химик виновато вернул мобилку. — Ты думаешь, он…

— Не знаю.

Черная акула рванула с места; Женька от неожиданности приложился затылком о спинку сиденья, не очень-то и мягкую, и зашипел сквозь зубы. Виктор один за другим набирал номера: сначала резервные и конфиденциальные самого Пийлса, а затем любые, имеющие к нему хоть какое-то отношение. Отключен. Занят. Вне зоны. А может быть, он тоже пострадал в Министерках? Никто ничего не знал, все последний раз видели его в пятницу утром, если не в четверг. Есть ли у Пийлса женщина, Виктор и сам был не в курсе — а жаль.

Набрал Валевского. Тот, по крайней мере, должен знать все.

— Заедем на базу? — спросил Химик. — Переоденетесь, бросите вещи.

— Нет, сначала к Свенсену.

— Как знаешь.

Женька снова, как в аэропорту и в самолете, влип в окно, расплющив о стекло нос и губы. Мальчик, наверное, за всю жизнь ни разу не выезжал дальше пригородов столицы. Ты и сам каждый раз испытываешь странное чувство, когда попадаешь в другое, совершенно другое место. Ощущение воздуха — как будто сорвали противогаз, открыли барокамеру, широко распахнули створки пуленепробиваемого окна. Пьянящее, как чистый кислород, осознание огромности мира, многообразия его ликов, простора для полета — всего того, чего абсолютное большинство людей лишено уже два десятка лет, достаточно долго, чтобы это чувство атрофировалось, забылось, потеряло даже умозрительную ценность. В конце концов, любой пейзаж доступен по спутниковым телеканалам или в виртуальной реконструкции, чего же еще желать — возможности вылезти из уютного кресла? Человечество в полной мере доказало свою способность к оседлому образу жизни. У тебя тоже неплохо получалось. Вот только в какой-то момент катастрофически перестало хватать воздуха.

Укатанная дорога петляла среди снежных равнин и сосновых лесов, к ней подступали вплотную валуны в низко надвинутых белых шапках, в одном месте под вздрогнувшей машиной треснули обломанные ветки, и Химик встревоженно выругался, выравнивая руль. Вдали мелькнуло море невыразительным серым лоскутком, Виктор не успел обратить на него внимание Женьки, глядевшего в другую сторону. А затем оно словно догнало машину и поскользило следом, периодически скрываясь за деревьями и поворотами, но почти сразу возникая вновь. Отсюда уже недалеко до города. У Свенсена особняк в пригороде, не пропустить бы заезда.

— Будет обидно, если из-за этого борова все сорвется, — проворчал Химик. — Теперь, когда мы…

— Заткнись, — попросил Виктор.

— Заткнулся, заткнулся.

Насколько все-таки узко он мыслит, Химик, безусловно талантливый ученый и более чем практичный человек, — все равно что смотрит на мир сквозь свернутую трубочкой газету. «Будет обидно», тьфу. Нет, обидно не будет. Если Пийлс и в самом деле вышел из игры, используем какой-нибудь резервный канал, только и всего. То, что ты начинаешь прямо сейчас, слишком глобально и масштабно, чтобы сорваться из-за такой мелочи. Единственное, время. Каждый час работает против тебя, каждая проволочка или накладка может оказаться решающей, и тогда…

Действительно, обидно. Нет. Ты не допустишь.

— Сюда? — Химик указал подбородком на дорогу. — Или следующий поворот?

— Сюда.

Узкая дорога свернула к морю и вниз, отчего оно на минуту пропало, зато потом, когда черная пантера взбежала по наклонной дороге на поросшую соснами кручу, открылось все и сразу, безбрежной стальной ширью, и Женька восхищенно присвистнул. Виктор отстранил его локтем, сам по-мальчишечьи влипая в стекло, вглядываясь, проникаясь. Вот оно, море. Бесконечное и всесильное, прекрасное и непобедимое, как свобода. Всего лишь много воды. Аш-два-о.