Всю ночь на 2 марта на фортах и кораблях Кронштадта не утихали ожесточенные споры между людьми, преданными Советскому государству, и мятежными подстрекателями. Однако вследствие недостаточно решительных действий кронштадтских руководителей силы коммунистов были разобщены и они не могли создать перелома в настроении матросов и солдат. Инициатива принадлежала главарям мятежников.

В ночь на 2 марта во все части и учреждения Кронштадта поступила телефонограмма подстрекательского характера — первая из многочисленных последующих образчиков такого рода. Ее отправителем был один из активных руководителей мятежа Яковенко — телефонист Кронштадтского района службы связи. [287]

В телефонограмме говорилось:

«Копия, по линии постов, из Кронштадта. Ввиду создавшегося положения в Кронштадте в настоящее время партия коммунистов удалена от власти и управляет Временно-революционный комитет. Товарищи беспартийные! Просим вас временно взять управление в свои руки и зорко наблюдать за коммунистами и их действиями, проверять разговоры, чтобы нигде не делались какие-либо заговоры. Выбранный представитель от команды Кронштадтского района Яковенко». [288]

С утра 2 марта во всех частях, учреждениях и на кораблях Кронштадта происходили выборы представителей на так называемое делегатское собрание, которое должно было открыться в тот же день. Выборы вызвали острые споры и проходили порой весьма бурно. Главари мятежников посылали активистов на собрания, чтобы добиться выдвижения делегатами прежде всего своих сторонников (каждая часть или учреждение делегировали по два человека). Начало проявлять активность и антисоветски настроенное офицерство, до сих пор державшееся в тени. Например, в Управлении крепостной артиллерии по инициативе начальника артиллерии Кронштадта А. Н. Козловского [289] было самочинно созвано собрание. Комиссара управления, пытавшегося протестовать, отстранили от председательствования. Козловский не преминул сказать ему при этом: «Ваше время прошло, я сделаю сам, что нужно». Были попытки лишать слова коммунистов. [290]

560-й стрелковый полк, дислоцированный в Кронштадте, также перешел под влияние мятежников. Командир полка, бывший офицер Красняков, [291] активно поддержал антисоветское движение с первых же его шагов, полностью деморализовав тем красноармейцев, поддавшихся подстрекательским призывам двух матросов с «Петропавловска», прибывших к ним на митинг; комиссару полка, взявшему слово, не дали даже договорить.

Ясно, что «делегатское собрание», избираемое в таких условиях, получило отчетливо антикоммунистический состав. В час дня 2 марта в Инженерном училище собралось более 300 делегатов. Открывал это собрание уже С. Петриченко — власть в Кронштадте открыто переходила к мятежникам. В президиум вошло пять человек, среди них не было ни одного коммуниста.

В этой обстановке антикоммунистической истерии Н. Н. Кузьмин мужественно выступил первым. Он сказал: «У нас, конечно, есть много недостатков, боль, причиненная войной, недостатки, которые есть следствие того, что крестьяне и рабочие не учились раньше управлять, им приходится наспех строить государственный аппарат. Но помните, бойтесь козловских, опасайтесь этого, помните, что Кронштадт со всеми своими кораблями, с орудиями, как бы грозны они ни были, есть только точка на карте Советской России. Помните это, помните, что можно говорить о своих нуждах, о том, что там-то нужно исправить, но исправлять — не значит идти на восстание». [292]

Однако главари мятежников уже взяли курс на открытое восстание и, к сожалению, смогли увлечь за собой значительную часть моряков и солдат гарнизона. Тут же в зале Инженерного училища на глазах участников «делегатского собрания» П. Д. Васильев и Н. Н. Кузьмин были арестованы. Их обыскали, отобрали оружие, документы и под конвоем направили на «Петропавловск», где заключили в камеры.

Подобные действия руководителей произвели тягостное впечатление на рядовых солдат и матросов — игра зашла слишком далеко. Те, чувствуя колебания в настроении «собранид», вынуждены были придумать более или менее удовлетворительное объяснение ареста. И вот, в разгар заседания матрос с «Севастополя» подбросил собравшимся явно провокационное сообщение, будто к зданию Инженерного училища движется отряд из 2000 вооруженных коммунистов. [293]

Очевидец так описывал этот драматический момент: «Вдруг дверь в зал с шумом распахнулась, влетел матрос, опрометью добежал до президиума и, повернувшись к собранию, завопил истошным голосом:

— Полундра, беспартийные! Нас предали! Войско коммунистов окружило училище! Сейчас будут нас арестовывать! Предательство… они уже здесь… идут сюда!..

Крик матроса поднял зал на ноги. В одно мгновение все перемешалось. Тщетно коммунисты призывали к порядку, пытались успокоить соседей, выяснить, что произошло. В страшной суматохе и шуме за что-то успели проголосовать. А через несколько минут председатель совещания… Петриченко, заглушая шум, объявил: «Ревком, избранный вами Б составе президиума этого совещания, постановляет: всех присутствующих здесь коммунистов задержать и не выпускать до выяснения». В две-три минуты все. присутствовавшие на совещании коммунисты были изолированы вооруженными матросами, к этому времени заполнившими все проходы и здание училища». [294]

Никакого отряда, разумеется, не было, а описанная сцена была разыграна по заранее составленному плану. План этот весьма несложен, и здесь важен сам факт того, что руководители мятежа вынуждены были к нему прибегнуть. Масса матросов и солдат крайне неохотно шла на разрыв с советской государственностью, и Петриченко «со товарищи» понимали это. Вот почему им необходима была шумная и далеко зашедшая провокация, после которой для многих колеблющихся уже не оставалось другого пути.

В тот же день были арестованы и доставлены на «Петропавловск» Э. И. Батис, комиссар бригады линейных кораблей А. Зосимов, комиссар крепости И. Новиков, организатор кронштадтских комсомольцев Е. Герасимов, многие комиссары частей и кораблей. К вечеру вооруженные группы мятежников заняли телеграф, телефон, редакцию и типографию «Известий Кронштадтского Совета» и другие учреждения города-крепости. Вооруженный мятеж против Советской власти стал свершившимся фактом.