Дневной свет ослепил его и вернул к реальности, к осознанию своего поражения. Первая попытка зашла в тупик. Оставалось только снова взять в руки книгу отца и постараться понять другие послания, насколько это возможно.

Он дошел до Пьяцца дель Пополо, снова нанял там коляску, но, уже почти отъехав, вдруг передумал и отпустил извозчика. В глубине площади, у начала улицы Корсо, он увидел человека в светло-серой одежде, с портфелем под мышкой — старого друга, с которым они вместе пару лет жили в Париже во время учебы. Филипп догнал его, положил руку на плечо и окликнул:

— Джорджо!

— Черт бы меня побрал! — изумился тот. — Филипп Гаррет. Ты откуда взялся?

— Найдется у тебя полчасика, чтобы выпить кофе со старым другом?

— Я поклялся жене, что помогу ей выбрать праздничное платье для свадьбы ее сестры, но она подождет. Проклятие, Филипп Гаррет, поверить не могу!

Они сели за столиком в «Розати», и Филипп заказал два кофе. За десять минут они рассказали друг другу, что произошло с ними в последние несколько лет. Джорджо Ливерани женился, у него родились двое детей, мальчик и девочка, и он тут же показал другу их фотографии, лежавшие в бумажнике. Кроме того, он стал инспектором отдела классического искусства в Музее Ватикана.

— Я знал, что ты там работаешь. Мои поздравления. Давно тебя повысили?

— В прошлом году. А ты как?

— Взял отпуск в музее. Охочусь за своим отцом.

Джорджо Ливерани опустил глаза.

— Я слышал, что он…

— Умер?.. Может, и так, — ответил Филипп. — Но возможно, он жив. Есть некоторые знаки…

— Желаю тебе с этим справиться. Твой отец был великим человеком.

Филипп заглянул ему в глаза:

— Джорджо, ты ведь мог бы мне помочь.

— Я? Охотно, но…

— Десять лет назад мой отец довольно долго работал здесь, в Риме, с человеком, который в то время был директором Библиотеки Ватикана, иезуитом по имени Антонелли. Ты что-нибудь о нем знаешь?

— Джузеппе Антонелли. Какое-то время назад подал в отставку. Кажется, по состоянию здоровья.

— Это мне известно. Я был в Конгрегации, но там не сказали, где его можно найти.

— Боюсь, я тоже этого не представляю.

— А кто стал его преемником?

— Если не ошибаюсь, преемника еще не назначили. Его обязанности временно исполняет директор Ватиканской обсерватории — падре Эрнесто Бони.

— Знаменитый математик. Ты знаком с ним лично? Можешь устроить мне встречу?

— Я несколько раз встречал его на заседаниях Папской академии. В общем, могу попытаться.

— Буду тебе очень признателен. Джорджо, для меня это вопрос жизни и смерти.

— Охотно верю. Ты был очень привязан к своему отцу. Конечно, то, что он вот так исчез… внезапно…

Филипп опустил голову.

— Прости, не хотел навевать тебе грустные воспоминания.

— Не извиняйся. Я считаю, что исчезновение моего отца десять лет назад было его сознательным выбором. Предложенная им гипотеза толкования Книги Бытия в антропологическом ключе вызвала бурную критику, его репутация ученого была поставлена под сомнение. Он оказался в осаде и отправился в пустыню, чтобы найти решающие доказательства, а может, хотел остаться наедине с собой. Пустыня как горнило: выжигает все наносное, оставляя только истинную сущность человека.

— А теперь твой отец посылает тебе знаки?

— Да.

— Может, он хочет сообщить о результатах своих исследований?

— Может быть. Или пытается передать мне свои знания и еще дальше углубиться в пустыню. Я его хорошо знаю, и такое предположение кажется мне наиболее вероятным.

— Где ты остановился?

— На Авентинском холме, в пансионе «Диана».

— Тихое, спокойное местечко, если я не ошибаюсь. Я позвоню тебе туда, как только договорюсь о встрече с падре Бони.

— Буду тебе очень признателен.

— Ну… — сказал Ливерани, — боюсь, мне нужно идти. Кто еще позаботится о моей жене?

— Джорджо?

— Да?

— Как ты думаешь, почему они не хотят, чтобы я встречался с падре Антонелли?

— Не знаю. Но не обязательно для этого есть какая-то причина. Говорят, в последнее время он вел себя очень странно… Но может, все дело в болезни. — Он взглянул на часы. — Мне, правда, пора идти, извини. Я хотел бы посидеть с тобой подольше. Если задержишься тут на несколько дней, надеюсь, мы еще увидимся. Можем сходить куда-нибудь поужинать вместе… Знаешь, я так рад тебя встретить… И еще… И еще мне стало немного грустно. Ты напомнил мне о наших юношеских мечтах, о наших смелых прожектах. И кем я стал? По восемь часов в сутки сижу за письменным столом. Каждый божий день. Рождество в горах, август на море. Каждый год. Каждый божий год.