"Дорогой Гарри! — говорилось в первом. — Очень прошу вас позвонить мне по телефону. Мне очень недостает вас, и я очень сожалею о своем поведении. Я обязательно должна повидаться с вами. Любящая вас подруга…"

"Еще хорошо, что хватило ума не подписываться", — подумал я.

В другом письме говорилось:

"Гарри, почему вы мне не позвонили? Почему? Так больше продолжаться не может. Я же попросила у вас прощения… Мне совершенно необходимо вас увидеть".

Она что, сошла с ума? И наверняка выкинет какой-нибудь фокус, когда напьется в следующий раз.

Я брезгливо бросил письма в пепельницу и сжег их.

На следующее утро, в субботу, я сел в машину и поехал из города на Южное шоссе. Доехав до проселочной дороги, ведущей к буровой скважине, я свернул на нее. У заброшенных ферм я заметил следы автомобильных колес и остановил машину.

Утро было чудесное. В такое утро за городом только и чувствуешь, что такое природа.

Я направился вверх по холму и скоро нашел то, что искал: старую полугнилую сосну, валявшуюся на земле. Я легко приподнял ее и положил на пень, потом наломал щепок. Развести костер с помощью этих щепок не составляло никакого труда.

Спрятав целую охапку щепок в укромном месте, я подошел к ферме. Двери фермы были сорваны с петель, повсюду паутина и битые стекла. Слева от дороги стоял сеновал. Там пахло сеном и сухим табаком. Наконец в стойле я нашел то, что искал — бечевку.

Скручивая ее, я услышал, как по дороге проехала машина. Я осторожно выглянул. Кроме Саттона, никто здесь не мог проезжать. Наверное, он едет домой или, наоборот, в город.

Внезапно машина замедлила ход, а потом свернула к ферме. Я не делал здесь ничего предосудительного, но встречаться с кем бы то ни было мне не следовало. Что ж, будем надеяться, что ему не придет в голову забираться на чердак сеновала.

Я снова осторожно выглянул наружу и на этот раз уже увидел человека, приехавшего на машине. Это была… Глория Гарнер.

Это меня очень удивило. Что ей было здесь нужно? И что она кладет на порог? Какая-то тарелка или подставка… А может быть, хлебница?

Внезапно я заметил в ее руках какие-то палочки и сразу же все понял. Это — кисти. Она приехала сюда рисовать. На ней были надеты шорты и пестрый пуловер. Она нашла место в тени и вскоре занялась своим любимым делом. Разумеется, она совсем не подозревала, что за ней наблюдают. Лицо ее было совершенно спокойно и даже безмятежно. Мне очень хотелось подойти к ней, но я сознавал, что это таит для меня определенную опасность.

Выход был только один: выскользнуть незаметно с другой стороны сеновала, обойти ферму стороной, а потом снова, уже в открытую, подъехать к ней на машине. Тогда ей можно будет сказать, что я еду купаться. В этот момент я снова услышал шум машины. Сидящий в ней наверняка заметил молодую девушку и тоже свернул к ферме. Глория с беспокойством положила кисть и посмотрела на человека, выходившего из машины. Это был Саттон. Он подошел к ней и что-то ей сказал. Видимо, что-то неприятное, а может быть, и омерзительное. Это было понятно по лицу Глории.

Внезапно я увидел в сарае щель и подскочил к ней. Расстояние сократилось почти вдвое, и теперь до меня уже доносился их разговор.

— Как поживает моя маленькая подружка? — спросил Саттон.

— Если вы имеете в виду меня, то спасибо. У меня все в порядке.

— Во всяком случае, выглядите вы очаровательно. И платье красивое. — Он прямо-таки пожирал ее глазами. — А ножки-то словно точеные… Не одного мужчину могут свести с ума!

— У вас ко мне дело? — сухо спросила она.

— Нет, нет… Я остановился просто, чтобы поздороваться с вами и пожелать вам приятного времяпрепровождения. Кстати, а где ваш друг?

— Какой друг?

— Ну, тот высокий парень, который…

— Вы имеете в виду мистера Медокса?

— Тот парень, с которым вы приезжали ко мне. У меня создалось впечатление, что вы очень дружны. У него, наверное, тоже странные вкусы…

— Странные?

Она с брезгливостью посмотрела на Саттона.

— Вы наверняка меня поняли, милашка.

Мои руки судорожно сжали доски сарая. Если судить по интонации, смысл фразы однозначен. Но как у него язык повернулся сказать такое девчонке? Может быть, он не совсем нормальный?

— Может быть, вы оставите меня одну? — трепещущим от волнения голосом спросила она. — В противном случае, мне придется уехать.

— Нет, нет! Не беспокойтесь! Я сейчас уеду. Только взгляну на вашу работу. Не возражаете? Я ведь тоже кое-что понимаю в искусстве.

Она молча вырвала из своего альбома лист и протянула ему. Он сделал вид, что внимательно рассматривает рисунок, держа его на вытянутой руке.

— Многообещающе! — наконец сказал он. — И очень умело. Только вам не кажется, что вот здесь не хватает красного пятнышка.