— Если бы я сказала, что мне не понравилось, я бы солгала, и ты прекрасно это понимаешь. Однако… — Потупившись, она засунула перчатки за пояс своей юбки для верховой езды. — Понравилось ли мне то, что было, или нет, это не имеет никакого отношения к моему решению.

Причиной ее решения было то, что она наконец поняла: влюбиться в Джарвиса Трегарта, когда она точно знала, что он в нее не влюблен, было величайшей глупостью.

— Я хотела сказать тебе — и убедить тебя, — она взглянула на него, но Джарвис смотрел вниз, пристально разглядывая что-то на мысках своих сапог; однако его губы были упрямо сжаты и сам он выглядел абсолютно неприступным, — что вчерашний случай был единичным, и он никогда не должен повториться.

— Нет.

Джарвис опустил руки и поднял голову.

— Что ты хочешь сказать этим «нет»?

Мэдлин заглянула в упрямые янтарно-карие глаза. Джарвис вздохнул и не раздумывая произнес:

— Я хотел сказать: нет, ты убегаешь совсем не поэтому.

— Я вовсе не убегаю.

Мэдлин сжала губы, а ее глаза превратились в узкие щелочки.

— Нет, убегаешь. Ты нашла вчерашнее возбуждающим, восхитительным, захватывающим — и испугалась.

— Испугалась? — Широко раскрыв глаза от изумления, она всплеснула руками. — Чего?

— Себя. Своей собственной страстной натуры. Своих собственных желаний.

Джарвис твердо выдерживал ее взгляд и говорил четко, спокойно — с едва заметной долей снисходительности. Увидев, как застыла ее спина, и почувствовав, как вспыхнул ее норов, он повернулся лицом к Мэдлин — и совершенно сознательно подлил масла в огонь.

— Ты боишься того, что можешь узнать, если продолжишь встречаться со мной. Ты боишься женщины, в которую превращаешься у меня в объятиях… той естественной женщины, какой ты рождена.

Мэдлин побледнела, пораженная словами, слетевшими с его губ в высшей степени естественно, как нечто само собой разумеющееся. Хотя Джарвис ей приписывал панику и страх, опасения, о которых он говорил, были его собственными.

Джарвис протянул руку и убрал назад волосы, падавшие ей на лицо.

Мэдлин напряглась, но позволила ему приблизиться. Ее взгляд начал постепенно наполняться негодованием, и если бы Джарвис держал себя в руках и, как обычно, владел собой, он обратил бы ее характер в свою пользу, использовал бы его, пока Мэдлин не сделает то, что ему было нужно. Но из-за голоса, который звучал внутри его и подталкивал все ближе к Мэдлин, Джарвис уже не мог ясно мыслить, а мог только отозваться на настороженность в ее глазах.

— Не нужно бояться. — Он склонился ближе к ней и потерся губами о ее висок. — В жизни бывают случаи, когда нужно, слепо поверив, использовать свой шанс, когда необходимо просто…

— Шагнуть с края обрыва? — предположила Мэдлин, когда Джарвис замолчал, подыскивая слова, и немного отодвинулся.

— Ничего такого ужасного, — чуть улыбнулся он. — Скорее, поднять паруса и отдаться на волю ветрам.

Убеждая Мэдлин, Джарвис убеждал самого себя.

— Ты очень хорошо говоришь.

Мэдлин снова прищурилась.

— И еще лучше действую. — Он улыбнулся и заглянул ей в глаза с расстояния всего нескольких дюймов. — Поверь мне.

Медленным движением он сомкнул руки у Мэдлин на талии и опустил взгляд к ее губам.

— Просто попробуй и посмотри, что получится. Ты должна еще так много всего узнать, испытать — так почему не со мной?

Прошла секунда, потом еще одна. Джарвис затаил дыхание и не смел взглянуть в глаза Мэдлин, боясь, что она увидит, как важен для него ее ответ, как много она уже значит для него.

Неожиданно она вздохнула, протяжно и покорно, и пришла в его объятия.

— Хорошо. — Подняв к нему лицо, она подставила ему губы. — Но это, бесспорно, неразумно.

С готовностью приняв предложенное, Джарвис накрыл ее губы своими и под напором захлестнувшей его волны облегчения едва не упал на колени.

Мэдлин права: это было неразумно. Это было не просто опасно, это было полнейшее безумие, особенно с его стороны — хотя, возможно, и с ее тоже. Ей-богу, он никогда не будет покладистым мужем, но Джарвис не мог отодвинуться, не мог отказаться пойти на поводу у этого безумия.

«Щедрый любовник» — фраза проплыла в голове Мэдлин и исчезла. «Бесподобный любовник».

Его губы проложили дорожку по ее животу, по завиткам ниже, а затем, когда Джарвис раздвинул ей бедра и поцеловал ее там, Мэдлин испустила крик и, едва дыша, беспомощно притянула к себе Джарвиса, который своими ласками вел ее за пределы сознания.

Время неслось быстро, и Мэдлин, поборов мощный поток, вынуждавший ее плыть по течению, прижала Джарвиса спиной к подушкам и принялась его изучать. Джарвис был прав: ей так много нужно было узнать, и эти проведенные с ним мгновения — которые, как они оба понимали, будут короткими, — возможно, были ее единственным шансом удовлетворить страстное желание женщины, про которую он сказал, что она превращается в чувственное существо, когда оказывается у него в объятиях.