До сербского офицерского переворота 27 марта, направленного против участия Югославии в Тройственном пакте, Гитлер сглаживал южный компонент операции «Барбаросса» в интересах расширения и усиления операции «Марита», направленной против британской армии, высадившейся в Греции. В военной директиве № 20 от 22 марта Гитлер приказал использовать 12-ю германскую армию для оккупации всей Греции. Таким образом, она не могла участвовать в первом танковом ударе из Румынии на Украину, как это следовало из исходного плана «Барбаросса». От итальянцев требовалось сковать в Северной Африке как можно более крупные силы англичан.

Новый командир немецкого корпуса в Африке Эрвин Роммель решил 24 марта действовать без подготовки и воспользоваться неготовностью британцев к ведению оборонительных действий в Ливийской пустыне. К большому недовольству своего более осторожного и консервативного командира генерала Франца Гальдера, Роммель выказал тактическое своеобразие, которое мир научился уважать, и быстро оттеснил британцев к египетской границе даже раньше, чем они сообразили, что произошло. Можно не сомневаться в том, что эти преждевременные действия немцев замедлили неосторожное движение британцев в самую опасную ловушку Гитлера в Греции. Однако они настолько укрепили репутацию Роммеля, что он стал вечной проблемой и беспокойством для армейского Генерального штаба, который должен был вот-вот оказаться втянутым в более насущные требования плана «Барбаросса».

Гитлер был разъярен неожиданным сербским переворотом 27 марта, потому что такое развитие событий угрожало полностью нарушить его замыслы согласования планов операций «Марита» и «Барбаросса». Из-за недавнего расширения «Мариты» в Южную Грецию возник временной цейтнот, и необходимость принимать срочные меры против Югославии оказалась совершенно некстати. В военной директиве № 25 Гитлер приказал отложить начало операции «Барбаросса» на четыре недели. Хотя проливные дожди в Польше, вероятно, тоже сыграли свою роль, нет сомнений, что беспокойство Гитлера относительно возможности повторного возникновения союзнического фронта Первой мировой войны в Салониках явилось основным фактором отсрочки операции «Барбаросса» до конца июня 1941 года.

Опасения фюрера относительно событий на Балканах стали еще больше, когда он 5 апреля узнал, что советское правительство собирается подписать пакт о ненападении с Югославией, что совершенно очевидно было актом рассчитанной провокации. Это ускорило решение обозленного нацистского диктатора напасть на Югославию уже на следующий день. Очевидно, русские надеялись, что немцы застрянут в гористой местности Балкан на всю весну 1941 года. Учитывая присущую Гитлеру, как и многим австрийцам, паранойю в отношении этого региона, они в какой-то мере достигли своей цели, поскольку дата начала операции «Барбаросса» была предположительно отодвинута на 22 июня, то есть через пять с половиной недель после первоначально назначенной даты 15 мая.

Быстрое и грубое вторжение немцев в Югославию и Грецию привело к такому же быстрому возврату русских к политике умиротворения рейха. Один из немецких военных моряков записал в своем дневнике 10 апреля, что в СССР объявлено чрезвычайное положение, предусматривающее повышенные военные приготовления всех военных подразделений на Западном фронте русских. В течение следующих двух недель до немцев доходили слухи из Москвы о том, что русские теперь ожидают нападения. А военно-морской атташе сообщил, что британский посол сэр Стаффорд Криппс предсказал точную дату нападения — 22 июня 1941 года.

Запутанная и щекотливая ситуация на Балканах повлияла на известный визит в Европу японского министра иностранных дел Ёсукэ Мацуоки. Той весной англо-американские военные штабисты в Вашингтоне пришли к заключению о необходимости активизировать действия против европейских партнеров оси, независимо от возможных акций Японии. Вероятно, эпохальный вояж Мацуоки с самого начала имел целью освободить Японию от любых обязательств перед осью, чтобы Страна восходящего солнца получила возможность действовать независимо на Тихом океане.

Остановившись по пути в Берлин в Москве, Мацуока сообщил Сталину и Молотову, как высоконравственные коммунисты Японии неизменно противостоят индивидуалистическим идеалам англосаксонских народов. Не желая быть превзойденным в восточной велеречивости, Сталин ответствовал, что Советский Союз никогда не ладил с Великобританией и никогда не будет. Цепкие японские щупальца, нацеленные на заключение пакта о ненападении, были не слишком удачливы на этом этапе с Советами.

Через три дня Мацуока прибыл в Берлин. Несмотря на напряжение, вызванное отходом Югославии от Тройственного союза, его окружила атмосфера, чрезвычайно напоминающая оперетту Гилберта и Салливана. Гитлер и Риббентроп предупредили странствующего менестреля из Японии, что в случае нового противодействия русскими немецким интересам немецкая армия сокрушит Россию без колебаний. Проигнорировав очевидный намек на будущие намерения Германии, Мацуока ответил, что Япония тоже может оказаться втянутой в войну с Соединенными Штатами в ходе предполагаемой атаки на Сингапур.

Сначала партнеры по оси предпочли не обратить внимания на результаты взаимных намеков. Но неделей позже, 4 апреля, после возвращения Мацуоки по окончании короткого визита в Рим, Гитлер пообещал, что, если Япония вступит в конфликт с Соединенными Штатами или Советским Союзом, Германия присоединится к ней в этой борьбе. В ответ Мацуока заявил о своем согласии с аргументами Муссолини относительно того, что Америка является главным противником оси, в то время как Советский Союз — враг второстепенный. И, вопреки нежеланию немцев открыто противиться любому перспективному пакту между японцами и русскими, Мацуока, похоже, сам достаточно хорошо понял причины, стоящие за невысказанным отрицательным отношением рейха к такому соглашению.