Хэнк протянул мне телефон. В глазах его стояли слезы.

— Хотел бы я, чтобы меня так провожали, девочка, — прошептал он.

— Уме, — это был Дэн, а не его дед, — спасибо.

— Дэниел?

— Он улыбается, Уме.

— Он…

— Нет, пока нет… Он просто снова потерял сознание. Но теперь… — я чувствовала, что слова даются ему с трудом, — теперь он умрет счастливым. Спасибо, Уме.

— Это так мало, Дэн. Я бы хотела сделать больше.

— Ты сделала. Извини, я перезвоню позже.

Хэнк сделал знак официанту и нам принесли напитки. Мы выпили — быстро и молча. Я подумала, что неплохо было бы напиться вдрызг и хоть несколько часов ни о чем не думать. К сожалению, в малых дозах алкоголь на меня не действовал, а в больших вызывал столько побочных эффектов, что об этом не хотелось даже вспоминать.

И тут снова зазвенел мобильный. Не знаю почему, но я поняла, что на этот таз должна ответить Каролине. Хэнк предано смотрел на меня, готовый в любую минуту придти на помощь. Я испытала прилив благодарности к нему. Кивнув, я ответила на звонок.

— Розалия скончалась десять минут назад, — голос Каролины был ровен, пару мгновений она подождала моей реакции, но не получив ответа, продолжила, — Она не страдала. Просто сердце остановилось. Уме?

— Я слушаю.

— Ты уже попрощалась с ней. Не думаю, что тебе стоит приезжать на похороны.

Я не ответила. Просто отключила телефон. Сердце Розалии остановилось, когда я пела джаз для другого умирающего старика. Не размышляя больше, я набрала телефон авиакомпании и заказала билет на утренний рейс в Талсу.

Смотритель Гектор

— Гектор, есть минутка? — Хандариф нетерпеливо переминается у двери.

— Входи, — приглашаю я, — Заодно полюбуешься на опусы претендентов.

— Ты так говоришь, как будто я смогу определить в них ошибки.

— Не в ошибках дело. Когда увидишь, сам все поймешь, — я подвожу его к столу, на котором разложены четыре плана Библиотеки, — Вот, смотри. Смотритель раз в десять лет должен составлять новую карту. Эту я сделал в позапрошлом году. Правда, у меня есть подозрение, что после прихода Марты Библиотека уже претерпела серьезные изменения. Кухню, к примеру, я перенес с планов Энгиона. Раньше мне туда хода не было, хоть я о ней и знал. Но когда заглянул туда к Риоху и Марте, сразу понял, что помещение намного больше, чем было при Энгионе.

— Интересно… — Хандариф внимательно рассматривает рисунок, — Вернисаж, мне кажется, удлинился.

— Раза в два, — хмыкаю я, — Она же, как заведенная, рисовала всю весну.

— Понятно.

— Теперь посмотри сюда, — я подвигаю к нему один из тестовых планов.

— Что это?

— Опус первый. Творение Анкитиля.

Хан водит по плану пальцем, внимательно поглядывая и на мой рисунок. Брови его начинают ползти вверх, он хихикает, а потом начинает хохотать.

Я тоже улыбаюсь. На плане Анкитиля обозначены только экспозиционные залы и малое гостевое крыло.

— Выгонишь его? — отсмеявшись, спрашивает Хан.

— Не могу! — слыша тоску в моем голосе, саламандр снова хихикает, — Только по сумме всех испытаний. Ты дальше смотри, это еще веселее.

На плане Бартавиоля Библиотека выглядит бубликом с центральным кольцевым коридором и комнатами по бокам от него. Хандариф с минуту рассматривает рисунок, потом недоуменно смотрит на меня.

— По кругу водила, — объясняю я, — Она это умеет, — Хан только головой качает, — Ну, и на закуску…

Я снова придвигаю к нему свой план и кладу рядом работу Велкалиона. На этой карте не обозначены разве что мои апартаменты с архивом при них и главное гостевое крыло — Библиотека оберегала приватность своих обитателей.

— Хочешь сказать, наш юный рассеянный друг — твой будущий ученик и приемник?

Я молчу, размышляя, что можно, а что нельзя доверить Хандарифу. А довериться ему мне очень хочется.

— Знаешь, если что, я буду только рад, — продолжает он, не дождавшись от меня ответа, — Мне этот парень понравился.

— Вот только не говори, что и у тебя он вызвал умиление! — ворчу я.

— Ну, я же не дама, чтобы умиляться! — веселится Хан, но вдруг меняет тон на серьезный, — Гектор, этот парень — умница. У него мозги потрясающие, и знает он столько, что и в десяти профессорских головах не уместится. Можешь на меня злиться, но я ему в качестве идеи подкинул мысль, что открытие множественных порталов между мирами может быть опасным. Так он за полчаса разложил по полочкам все, над чем наши ученые мужи месяц головы ломали. И знаешь, к какому выводу пришел? Держись крепче. Их фамильная магия голоса (понимай, как магия Энгиона) развалит грань почти сразу. А что касается магии Серебряной леди, то тут вообще ничего не известно, потому что за века в том мире она могла так видоизмениться, что теперь не только не вредит грани, а наоборот ее укрепляет. Так что ничего о порталах сказать заранее нельзя, пока не изучим, как именно Марта ворожит. И все это он выдал с этой идиотской улыбкой. Нет, правда, Гектор, он потрясающий парень. К тому же, раз нашел дорогу на наши посиделки, значит и сердце у него доброе. Так что радоваться надо, если он станет твоим приемником.

— Он не станет моим приемником, — решаюсь, наконец, я.

— Почему ты так уверен?

— Потому, что Библиотека уже выбрала следующего смотрителя. Вернее смотрительницу. Марту.

Я закусываю губу, наблюдая смену эмоций на лице Хандарифа. Меня все еще гложут сомнения, правильно ли я поступил, рассказав ему. Но сейчас мне, как никогда нужна помощь, а больше чем Хану я могу доверять разве что гномам. Вот только гномы не в этом мире, и с этим ничего не поделаешь, а помощь мне нужна здесь, в Библиотеке.