— А смысл? — спросил я. — Ведь другого найдем.

— Найдете. Куда же вы денетесь? Кушать-то хочется… Эт-та у тебя чё? — Кум обратил внимание на склянку со спиртом, которую я держал в руке.

— Спирт.

— Спи-ы-ырт? Во, мать твою, Ирина Васильевна! Я к ней подойду, так хрен она мне чего отольет. А этому…

— Вам спирт нужен, чтоб пить. А мне — лечить человека. — Я добавил в голос металла. Менее чем за минуту общения этот придурок успел меня порядком достать. Я хотел домой. Я хотел горячего чифира. И мог просто развернуться и уйти без разрешения, не попрощавшись. Хрен бы чего за это сделал мне кум. Ручонки не доросли! Это если в открытую. А вот исподтишка… У этого негодяя был огромный запас всевозможных пакостей. И потому я решил повременить с радикальными мерами. Стоял и терпеливо ждал, когда куму наскучит мое общество. Но все оказалось иначе, чем я предполагал.

— Я ведь здесь специально стою, тебя дожидаюсь, — удивил меня кум подобным признанием. Пришел сам, не вызвал, как обычно, к себе в кабинет. Да еще терпеливо ждал меня возле барака, пока я не закончил свои дела в лазарете!

Мне стало интересно. Очень интересно. Я даже забыл о том, что только что мечтал запарить чифирка. И что вдруг понадобилось от меня неприступному провокатору куму?

— Такое вот, Разин, дело, — на секунду замялся он. — Хочу обратиться к тебе с небольшой просьбой. Личной, так сказать… И сразу предупреждаю, что если откажешь, зла держать на тебя никакого не буду. Никаких, так сказать, репрессий.

«Понты гнешь, сука ментовская, — сразу подумал я. — „Никаких, так сказать, репрессий"? А хрен ли ты мне сейчас мозги пачкал насчет того, что доберешься до нашего шоферюги, который гоняет с воли продукты и травку? Вот тебе и репрессия, если я тебя сейчас пошлю на хрен. Не дурак я, сразу прочухал этот тонкий дипломатичный намек. И ты, падла, понимаешь отлично, что я прочухал и тысячу раз хорошо подумаю, прежде чем отказать тебе в этой твоей „небольшой личной просьбе"».

— Завтра ко мне из Москвы приезжают сестра моя с дочкой, — издалека принялся излагать мне свою просьбу кум. — С племянницей, значит. И племяшка эта у меня останется больше чем на год. Дело такое, что она наркоманка. Торчит на героине. В Москве отвадить ее не удается от этой отравы, а сюда, в Ижму, слава Богу, она еще не проникла. Разве что по зонам гуляет немного, но в поселке окромя анаши других наркотиков и не пробовали.

— Да, удачное местечко, — согласился я, — чтобы девочка здесь перекумарилась. Ей на это потребуется не менее года.

— Я знаю. Потому и…

— Сколько лет девочке? — перебил я.

— Пятнадцать, — вздохнул кум. — А ведь такая умница. В школе…

Все эти эмоции были мне до фонаря, и поэтому то, что там «в школе», я пропустил мимо ушей. Меня больше беспокоило, за каким таким лядом я понадобился этому заботливому дядюшке. Ведь я не нарколог, хотя в те счастливые времена, когда работал в скорой, имел с наркоманами дело почти каждый день. Но то было совсем другое — я их вытаскивал из передоза. [36]Но как снимать тягу к наркотикам, не знал даже примерно.

— …и теперь пропадает, — тем временем продолжал декламировать кум. — Вот и хочу проконсультироваться с тобой, Разин.

— Я в этих вопросах не разбираюсь, — развел руками я. — Здесь нужен нарколог или, как минимум, психиатр. — И, уже почти отказавшись, зачем-то спросил: — Как давно она на игле?

— Три года.

— С двенадцати лет… — пробормотал я. — Какой дозняк суточный у девчонки сейчас?

— Ой, я не знаю, — проныл кум. — Что-то много… Нет, не знаю.

— Она переламывалась, прежде чем ехать сюда?

— Что такое? — не понял мой вопрос кум.

— Я спрашиваю, она торчит сейчас или нет? Будет ее колбасить, когда прибудет сюда?

— Думаю, будет. Вот я и хотел бы, чтобы ты ей помог. Какие надо будет лекарства, постараюсь достать.

Я ухмыльнулся. Мой рейтинг у кума был явно повыше, чем местных врачей. А еще, кажется, он очень любил свою племяшку, иначе никогда не обратился бы ко мне с такой «небольшой личной просьбой».

— Насколько я знаю, в поселке есть неплохая больница, — заметил я, и мой собеседник безнадежно махнул рукой.

— Какое там неплохая? Одни мясники… Послушай, Разин. Они прилетят завтра утром. И сестра меня уже предупредила по телефону, что девочке будет очень плохо. Не ради меня, ради человеколюбия…

«Bay! Какой же возвышенный штиль!» — подумал я.

— Я понимаю, конечно, что такое может выйти тебе в зоне боком, — тем временем продолжал наседать на меня кум. — Так ты посоветуйся со смотрящим, с братвой. Чтоб все по понятиям. Объясни, что добра, как и зла, я никогда не забываю. Если случится чего — тоже приду на выручку. А, Разин? Поговори.

«И что же за девочка сюда едет такая? — размышлял я, пораженный тем, что впервые за все время, проведенное в зоне, услышал в голосе жестокого и насмешливого кума просящие нотки. — Никакая, наверное, не племяшка, а, скажем, внебрачная дочь. Впрочем, какое мне до этого дело?»

— Ладно, поговорю. Сегодня же, а завтра утром передам с кем-нибудь ответ. — Мне уже основательно поднадоело топтаться на холоде. К тому же очень хотелось узнать поскорее, а не пришла ли с воли столь долгожданная малява. — Все, до свидания. — Не дожидаясь ответа, я направился в барак и спиной прямо-таки ощущал, как кум буравит меня своим рентгеновским взглядом: мол, попробуй только ответить на мою просьбу отказом. Сгною в ШИЗО. Переведу на другую, сучью, [37]зону. Не хрен на нашей, черной, как сыр в масле кататься. Только откажись, докторишка дешевенький.