— Ты разве еще не поняла, Эстер Ливингстон, что выдержать наше общество могут очень немногие? Не говоря уже о том, чтобы отвечать на наши вопросы. Вот Фэрелью это всегда расстраивало, что у нее так мало избранников, способных находиться рядом с ней, иначе она вообще не вылезала бы из постели.

Фэрелья, впрочем, не обратила на его слова особого внимания, поскольку мечтательно улыбалась.

— В Лидо весной очень красиво. Вообще прекрасно, что они выбрали Венецию, чтобы встретиться. Мне всегда хотелось здесь находиться подольше.

Эстер посмотрела в окно поверх головы Лафти, который вновь увлеченно бегал глазами по экрану. Прямо внизу, под окнами мансарды, одна за другой плыли длинные гондолы, поворачивая за угол дома. Если поднять глаза, везде за чередой крыш мелькала черная вода и движущиеся по ней огни. Смех, гомон и волшебство наполняли единственный в мире город, где она до того была всего один раз и куда она обязательно хотела приехать вместе с Вэлом.

Эстер вцепилась в подоконник. Она понимала, что плачет, хотя глаза у нее были сухие, но лицо стянуло так, что невозможно было не только произнести слово, но даже вдохнуть как следует. Повернуться она тоже не могла, и поэтому не видела, что двое странных существ, неизвестно что из себя представляющих и по непонятной случайности ставших ее спутниками, смотрят на нее во все глаза. Понимания и сочувствия, разумеется, в их взглядах не было. Но зато отчетливо читалась легкая зависть.

Когда Эстер вошла в залитый солнцем вестибюль конгресс-центра в Лидо и пересекла его наискосок, решительно стуча высокими каблуками по каменному полу, она уже чувствовала себя слегка получше. По крайней мере, выворачивающее наизнанку отчаяние слегка притупилось — видимо, сознание понимало, что дальше надо как-то существовать с тем фактом, что Вэла она больше не увидит.

Девушки за стойкой регистрации делегатов конгресса делали все, что в их силах. чтобы не скучать. Шел второй день, толпа схлынула, поэтому одна задумчиво красила ногти, каждый раз придирчиво стирая результат труда и начиная заново, а вторая — видимо, попавшая сюда менее случайно — читала книжку, правда, в подозрительно разноцветной обложке.

— Моя фамилия Ливингстон, — сказала Эстер в пространство. — Я регистрировалась вчера.

Слегка помедлив, она послала импульс Имеющей Право через хэнди-передатчик — видимо, характер у нее совсем испортился. Обе девушки моментально вскочили, правда, вышколенностью стюардесс Трансатлантической авиакомпании они похвастаться не могли, к тому же любопытство, возникшее на их лицах, перебивало все остальные чувства. Похоже, что Имеющих право, спокойно подходящих к столу без свиты и охраны и одетых в заурядную полосатую кофточку и джинсы, девушки встречали в своей жизни нечасто.

— Ой… да, конечно, — залепетала одна из них. — Вы… добро пожаловать… вот каталог нашей конференции. Программа…

Каталог был старомодный, очень толстый. Эстер рассеянно взяла, собираясь при первой возможности его где-то забыть, чтобы не таскать тяжести. Тем более что содержимое интересовало ее не сильно.

— Как мне найти Эммануэля Корви? — хмуро спросила Эстер, решив не затягивать.

Господин Корви не очень походил на писателя — скорее на мелкого торговца, с торчащими усами и заметным животиком. Вдохновенно горящего или ушедшего внутрь себя взгляда у него не наблюдалось, серые глазки были небольшие, приземленно-цепкие и обеспокоенные внезапным появлением Эстер. Вызванный девушками по рации, он возник у стойки регистрации довольно быстро, но с первых слов стало понятно, что душевно беседовать с ним будет трудно. Во-первых, он держался с большим подозрением, а во вторых, немилосердно заикался.

— Я н-н-н-е совсем п-п-п-онимаю причин вашего вопроса, г-г-г-оспожа Ливингстон. Я н-н-не имею н-н-н-икакого отношения е делам Бессмертия. У нас п-п-п-роходит литературный конгресс, а не м-м-м-едицинский симпозиум.

— Хорошо, я начну сначала, — Эстер подглядела в экран хэнди-передатчика. Благодаря усилиям Лафти она была укомплектована фактами по самые уши. — Когда-то давно в Институте Бессмертия пост главы одной из лабораторий занимал человек по имени Серджио Корви. Про его научные успехи мало что известно, поскольку все происходило при соблюдении строжайшей секретности, но в деле продолжения жизнеспособного рода он преуспел точно, раз несколько столетий спустя не прерывается линия его прямых потомков.

— Это в-в-в-полне может быть с-с-с-овпадение, — Эммануэль Корви настолько поторопился ответить, что начал заикаться еще больше. — И п-п-п-отом, к-к-к-акое мне до всего этого д-д-д-ело, а вам до м-м-м-еня?

— А дело в том, — произнесла Эстер с интонациями Лафти, ощущая себя довольно мерзко, — что начальником другой лаборатории в институте Бессмертия был человек по имени Вольфганг Штейнлиб. Такую же фамилию носит почетный председатель этого вашего сборища. Вам назвать имена остальных?

На самом деле она знала только четыре имени, пятое Лафти то ли позабыл ей продиктовать, то ли решил, что и без того доказательств достаточно.

— М-м-м-ожете назвать, если хотите, — Корви пожал плечами, — н-н-но я не п-п-п-онимаю, что это изменит. Вам что именно к-к-кажется предосудительным?

— Чрезмерное количество совпадений. Просто так подобные вещи не случаются.

— Х-х-х-орошо, расскажите о своих п-п-п-одозрениях в Д-д-д-епартаменте охраны бессмертия. Они п-п-п-ускай и разбираются — устало сказал Корви. Невооруженным глазом было видно, что если бы Эстер не была Имеющей Право, он послал бы ее совсем не в Департамент, а в гораздо более далекие и экзотичные места. — Вам это з-з-з-ачем нужно? Б-б-б-ессмертие и так уже у вас в кармане.