Шрифт:
Но этот лист я не сразу показала ему. Когда я опамятовалась и вновь вошла в кабинет, он повернул ко мне лицо, все залитое слезами…
Корней Иванович мечтал составить том своих критических статей, тех, которые наиболее ценил, и назвать эту книгу «Вечерняя радуга». Ему очень полюбились эти два слова, и он не раз перечислял статьи, которые включит в эту заветную свою книгу.
Но такой книги ему не пришлось издать. А заглавие он подарил поэту из села Ильинское — Семену Воскресенскому: «Вечерней радугой» назвал свою работу о стихах престарелого поэта. Статьи же, потерявшие свое заглавие, он стал вкладывать в папку, на которой написал: «VII том». Корней Иванович надеялся, что, выпустив VI том собрания своих сочинений, он вдогонку сдаст в издательство и «VII том».
Книга «Рассказы о Некрасове», статьи о Джеке Лондоне, о Короленко, «Ахматова и Маяковский» должны были стать основой этого тома.
Однажды у себя на столе я увидела толстую тетрадь в. твердом коричневом переплете. Она лежала открытой, и на первой странице было написано: «Кларина книга». Написано было так:
Кларина Книга
И под этим заглавием следовали вопросы:
«Как зовут Лаврецкого? Его адрес?
Адрес Кассиля?
Гаркави.
Книга Дубинской „Некрасов“.
Клей.
Где детгизовский вариант „Бибигона“?»
К вечеру я рядом с вопросами написала ответы. Я узнала имя-отчество Лаврецкого и его адрес. И адрес Кассиля тоже. Подготовила сверку текстов диссертации А. Гаркави и книги Дубинской о Некрасове, необходимых для работы над статьей «Свое и чужое», где Корней Иванович защищал некрасоведа Гаркави от наскоков Дубинской [18] .
Детгизовский вариант «Бибигона» нашелся, и с левой стороны своих вопросов удовлетворенный Корней Иванович поставил крестики.
18
Статья «Свое и чужое» была напечатана в «Литературной газете».
Тетрадь эта велась нерегулярно. То записи в ней шли день за днем, то она надолго исчезала и возникала на моем столе в те дни, когда Корней Иванович гневался на меня и старался припомнить как можно больше упущенных мною дел. Тогда появлялись такие записи:
«Клара (с гуся вода)
„Айболит“ в Крымиздате.
„Рассказы о Шерлоке Холмсе“ вышли в нескольких издательствах под моей редакцией и с моим предисловием.
Сказки вышли в Симферополе и др. местах.
Лирика. Где?
Энциклопедия!!!
Страницы воспоминаний (все перепутаны).
Почему в Детгизе не выходят сказки?»
По временам негодование Корнея Ивановича выплескивалось через край. Тогда с каждой строкой увеличивалось количество вопросительных знаков:
«Где газета? ( один вопросительный знак)
Где 3-й том Чехова??» ( два вопросительных знака).
Но этого показалось Корнею Ивановичу мало, и он приписал: «и 4-й».
«Где книги??? ( три вопросительных знака).
Где членский билет Союза писателей???? ( четыре вопросительных знака).
Где корректура Уитмена?????» ( пять вопросительных знаков).
Перечень дел и вопросов начинался иногда без обращения, иногда Корней Иванович писал число, месяц, а порою на первой строке аккуратными буквами выводилось слово «Клариссима».
Наряду с деловыми поручениями, — например: «Просмотреть Тифлисские газеты за 1875 г. — Нет ли там о том, что Сл[епцов] читал „Сцены в мировом суде“ публично», — были и такие просьбы:
«Позвонить Юрию Федоровичу Стрехнину, Д 2–22–49, что я сейчас очень нездоров и не могу прочесть рукопись Зивельчинской (сказать нужно очень вежливо, указав, что я ужасно хотел бы прочитать оное творение)».
Или.
«Позвонить Ляле Ульяновой, Б 1–07–76. Поздравления и любовь. Подарю Бибигона».
У Корнея Ивановича было несколько друзей и знакомых, которым он ежемесячно считал своим долгом помогать деньгами. В «Клариной книге» много напоминаний о том, кого снабдить деньгами.
В одно из изданий прозаической сказки «Доктор Айболит» вкралась ошибка. Обезьянка Чичи, которая осталась на обезьяньем острове, вдруг очутилась на корабле вместе с доктором Айболитом и другими зверями. Ни Корней Иванович, ни редакторы, ни я, ни папы-мамы-бабушки не заметили этого. Только девочка Наташа Рыжова прислала письмо, где уличала Корнея Ивановича в этой ошибке.
Корней Иванович написал в тетради:
«Наташа Рыжова исправила Д-ра Айболита,
(на 56 стр. нужно вычеркнуть Чичи)».
И через несколько листов:
«5 марта.
Послать „Бибигона“ Наташе Рыжовой» —
и ее адрес, по которому я и отправила книгу.
Однажды летом Корней Иванович предложил мне пожить у него в доме несколько дней. И заполнил одну страницу такими указаниями:
«— Поселиться в телевизионной комнате.
— Побольше гулять.
— Прибить мой портрет в указанном месте».