Не волнуйтесь, — сказала Сидзукэ. — Сохраняйте спокойствие. Следуйте ритму дыхания.

Если это дело рук Каваками, — упрямо стоял на своем Киёри, — значит, предатель проник в самое сердце клана. Над Гэндзи нависла опасность. Я должен предупредить его.

Ноги уже не повиновались ему. Киёри пополз к нише, где хранились бумага, чернила и кисти.

Каваками здесь ни при чем, — сказала Сидзукэ, — и Гэндзи ничего не грозит. Тот, кто отравил вас, сам погибнет вскорости после Нового года.

Она не стала говорить старому князю, что это сделал его сын, Сигеру, и что Сигеру сойдет с ума, и что смерть Киёри — лишь первое из многих чудовищных убийств, которые Сигеру совершит на протяжении сегодняшней ночи. Пророчество, которое она сообщила ему, и котором он много лет назад поделился с князем Нао, вот-вот должно было исполниться до конца. После кровопролитий этой ночи единственными Окумити, оставшимися в живых, станут Гэндзи и Сигеру, а вскорости останется один Гэндзи.

Киёри прополз всего несколько шагов и дальше ползти не смог. Он перекатился на спину и уставился в потолок. Даже моргать уже было трудно.

Сидзукэ подошла к нему и опустилась на колени рядом с ним.

Киёри взглянул на нее и произнес:

Гэндзи будет в безопасности…

Да.

Клан останется жить…

Да.

Мы свергнем сёгуна Токугава…

Да.

Вы говорите это не затем, чтобы обмануть и утешить умирающего?

Нет, мой господин. Я никогда не стала бы так поступать.

Киёри начал задыхаться. Слабеющие мышцы груди уже не выдерживали собственного веса.

Скажите… последнее… Кто вы?

Ваш верный друг, мой господин, как и вы — мой.

Я имел в виду…

Теперь каждый вздох был для Киёри великой победой. Он так и не сумел договорить, что же он имел в виду.

Сидзукэ склонилась над ним. Если бы она могла, она бы сейчас обняла его, чтобы утешить и успокоить.

Князь попытался сказать что-то еще, и не смог. Он выдохнул и не сумел сделать новый вдох.

На глаза Сидзукэ навернулись слезы. Как глупо с ее стороны: плакать по князю Киёри, человеку, при чьей смерти она присутствовала, но который родится лишь через пять сотен лет.

Но что же еще ей оставалось? Она была женщиной, на глазах у которой прошла вся жизнь этого мужчины. Как же она могла не плакать?

Сидзукэ старалась забыть так же истово, как другие старались что-либо запомнить. Она от рождения знала обо всем одновременно, и ее единственная надежда обрести самосознание заключалась в избавлении от одновременности и всезнания. Другие имели склонность помнить очень мало. Ей же слишком много нужно было забыть. Она знала, что здесь, в замке, был розовый сад. Но забыла, когда он был. Здесь никто и не слыхал о князе Нарихире, который посадит эти розы. Он еще не появился на свет. А вот теперь, в башне, она не сумела подняться на тот этаж, который искала.

Сидзукэ остановилась на лестничной площадке и уставилась на потолок.

Что там такое? — спросил Хиронобу.

Ничего.

Она как можно небрежнее прошла к окну, выходящему на юг, и принялась смотреть на извилистое побережье острова Сикоку и лес, такой темный на фоне светлых вод Тихого океана. Хиронобу и так уже беспокоился после того, как она расплакалась, не найдя розового сада. Он забеспокоится еще больше, если она спросит у него, куда делся седьмой этаж. Сидзукэ знала, что этот этаж будет там уже при ее жизни, потому что именно там появится на свет ее дочь, и именно там умрет она сама.

Вспоминание и забывание оказались куда более сложным делом, чем она думала. Сидзукэ всю жизнь прожила в монастыре Мусиндо, малолюдном и уединенном месте. Но даже там нелегко было отличать прошлое от будущего и настоящее от них обоих, равно как и воспоминание от видения, а предчувствие от кошмара. Насколько же труднее все станет в стенах этого замка, где куда больше придется вспоминать и забывать — а у нее осталось так мало времени, чтобы справиться с этим всем.

Что, башня тебе чем-то не нравится?

Нет-нет, вовсе нет, мой господин.

Ниронобу улыбнулся и обнял ее.

Когда мы наедине, тебе вовсе не нужно называть меня “господин”.

Сидзукэ юросила взгляд на двух телохранителей; те старательно делали вид, что не замечают столь открытого проявления чувств со стороны своего князя.

Оставьте нас, — приказал Хиронобу.

Господин…

Телохранители поклонились и, пятясь, покинули комнату.

Если замок недостаточно велик, я перестрою его для тебя. Скажи, чего тебе хочется, и ты это получишь.