Об этом трагическом случае есть разные версии. Одна из них дана в примечаниях к стихам Державина академиком Гротом. Вдруг оба они пропали без вести, а как раз в это же время американский купеческий бриг прошел без осмотра, при сильном ветре, мимо брандвахты за Кронштадтом и не заявил бумаг. Многие, зная беспокойный дух Хвостова и Давыдова, полагали, что они по страсти к приключениям ушли в Америку. Это казалось тем более вероятным, что шкипер американского брига Вольф был приятелем Хвостова и Давыдова, оказавших ему услугу в Ситке. Снаряжена была комиссия для исследования дела, но она ничего не открыла. Если верить Булгарину [51] , тайну разъяснил через несколько лет, воротясь в Петербург, свидетель их гибели Вольф, который был с ними в роковую ночь, но, опасаясь задержки, промолчал о несчастных своих спутниках. Люди, разводившие мост, также боялись ответственности, и бедственный случай остался тайной: тела не были выброшены на берег. К версии бегства в Америку наиболее причастен Булгарин, названные выше воспоминания которого полны домыслов и непроверенных фактов. В своих бойких воспоминаниях он представил Хвостова и Давыдова как лихих героев молодечества и удальства, видевших все наслаждения в жизни в том, чтобы «играть жизнию». Адмирал П.И. Рикорд написал в газету «Северная пчела» [52] свое возражение Булгарину, заметив, что рассказ Булгарина «об упомянутых лицах не вполне верен». Рикорд закончил письмо словами: «Покорнейше прошу вас, милостивый государь, в вашем прении впредь для защиты вашей не употреблять моего имени» [53] . Булгарин издавал «Северную пчелу» и полемизировал с издателем «Литературной газеты» Полевым, критически оценивая его «Воспоминания». Словом, Рикорд защищал честь морских офицеров достойно.

Насколько далеко может зайти фантазия, свидетельствует и такое предположение. «Ходил один любопытный слух, конечно, ни на чем не основанный, и потому более забавный, чем заслуживающий внимания, именно будто знаменитый Боливар [54] был не кто иной, как считавшийся погибшим Хвостов». Об этом также пишет Я. Грот.

После гибели Хвостова и Давыдова в «Русском вестнике» в 1809 году были опубликованы стихи Анны Волковой и адмирала А. Шишкова. В письме к издателю говорилось: «Жизнь их была цепь несчастий, не могших однако же никогда поколебать твердости их духа». Особенно тяжело переживал трагедию адмирал Шишков: Хвостов приходился ему племянником, а Давыдов по возвращении из Финляндии, работая над книгой, жил у него в доме. Адмирал благословил его на литературный труд. «Умолчим о сожалении друзей, — писал Шишков, — о горести бедных родителей их: никакое перо изобразить того не может».

В стихотворении Анны Волковой была рассказана история гибели «России верных двух сынов»: возможно, это был ответ на распространившиеся тогда слухи. Приведем некоторые строки из этих стихов.

«Внимая храбрости закону» — вот и формула мужества здесь высечена. Нарисовав реальную картину той роковой ночи, когда храбрые мореходы не успели к разводу моста, поэтесса размышляет о бренности жизни, о хрупкости ее и о памяти человеческой, о проходящем и вечном.

Стихотворение адмирала Шишкова, подписанное инициалами «А.Ш.», называлось «На тот же случай». Приводим его целиком:

Необыкновенная судьба морских офицеров Хвостова и Давыдова привлекла внимание и великого Державина. Гаврила Романович пишет свое стихотворение «В память Давыдова и Хвостова». В рукописи стихи эти помечены 24 декабря 1809 года; этот вариант был перечеркнут, и стихи переделаны. Конечно, по языку они не могут быть признаны лучшими стихами поэта. Впервые напечатаны в 1816 году, а затем вошли в третий том сочинений поэта с объяснительными примечаниями Я. Грота [55] . В 1832 году Николай Полевой в своем журнале «Московский телеграф» напечатал статью «Сочинения Державина», в которой не обошел и это стихотворение. «Все великое и прекрасное увлекало Державина. Так, например, он почтил стихами память Хвостова и Давыдова, юных героев, погибших несчастно, и, как юный певец, оживляется всякою славою отечества до самой своей кончины» [56] . Кстати, там же Полевой выразил свое горячее участие в судьбе этих двух героев.

Но вернемся к стихам Державина. В них он просит Музу склонить свою память и воспеть память героев, вдыхавших российский дух, героев, от которых ждали новых громких подвигов в будущем. Все основные этапы жизни были схвачены в едином сюжете «колесницы счастья», и завершалось стихотворение философскими размышлениями о смысле человеческого бытия:

И такие добрые дела совершили Хвостов и Давыдов, потому и переходила их жизнь в вечность. Потому и завершалось стихотворение уже известными нам строчками:

Поэт выражал надежду, что подвиг героев «не забудут Россы».