Шрифт:
Поэтическая форма олицетворения позволила Ломоносову живо передать мысль о возвращении русских людей на давно открытые ими земли, туда, «где солнца всход и где Амур в зеленых берегах крутится». Пожалуй, в русской литературе это первый образ своенравного Амура, изображенный так живописно и картинно. И вместе с картинностью — широта обобщения. Амур для Ломоносова — в ряду исконно дорогих русскому сердцу названий: Волга, Днепр, Нева, Дон… Насколько это возможно в стихотворной форме, Ломоносов призывает к изучению и промышленному освоению богатств Дальнего Востока.
В те времена многих влекли богатства восточных окраин, мечты о плавании в дальние страны, но очень редко кто рассматривал Амур как важную торговую артерию России на ее восточных рубежах. Завет же великого русского ученого и поэта: Амур — не только для дальневосточников, и заботиться об «амурском деле» надо на общероссийском уровне.
Образ русского Колумба, открывателя новых земель, проходит через многие стихи Ломоносова. И разве мог он не откликнуться на открытия Второй Камчатской экспедиции! Русские моряки достигли западного берега Северной Америки.
Се мрачной вечности запону Надежда отверзает нам! Где нет ни правил, ни закону, Премудрость тамо зиждет храм; Невежество пред ней бледнеет. Там влажный флота путь белеет, И море тщится уступить: Колумб российский через воды Спешит в неведомы народы Твои щедроты возвестить.«Колумб российский»! Так Ломоносов мог назвать и Беринга, и Чирикова. Он не прощал несправедливости и, прочитав труд Вольтера «История Российской империи при Петре Первом» и не обнаружив там имени Алексея Чирикова, писал: «В американской экспедиции через Камчатку не упоминается Чириков, который был главным и пошел далее, чем надобно для чести нашей, и для того послать к сочинителю карту оных мореплаваний» [31] . Какая завидная памятливость в отношении всего, что касается «чести нашей»!
31
6, 363.
Поэтическое воображение переносит читателя на Тихий океан, где действовали Беринг и Чириков, их сподвижники. И вот уже перед нами Курилы:
Там, тьмою островов посеян, Реке подобен Океан; Небесной синевой одеян, Павлина посрамляет вран. Там тучи разных птиц летают, Что пестротою превышают Одежду нежныя весны; Питаясь в рощах ароматных И плавая в струях приятных, Не знают строгия зимы.Здесь отражены те представления о Курилах, которые Ломоносов мог почерпнуть из свидетельств современников. Видно, с какой жадностью он читал все, что появлялось в печати о далекой океанской стороне. Кстати, первые сведения о Курилах еще в конце XVII века сообщил русский землепроходец Владимир Атласов. В ломоносовские времена Курилы продолжали изучать казаки Данила Анциферов и Иван Козыревский, геодезисты Иван Евреинов и Федор Лужин, другие российские мореходы. Уже в 1745 году большая часть Курил была нанесена на «Генеральную карту Российской империи» в академическом атласе. А сколько открытий предстояло еще совершить! И в оду врывается мотив наказа молодому поколению:
О вы, которых ожидает Отечество от недр своих И видеть таковых желает, Каких зовет от стран чужих, О, ваши дни благословенны! Дерзайте ныне ободренны Раченьем вашим показать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать.И тут же — знаменитая здравица науке: «Науки юношей питают, Отраду старым подают». Они, науки, «и в дальних странствах не помеха». Нет, нельзя эти слова только пересказать. Они и сегодня звучат своевременнее, чем стихи многих и многих поэтов:
Науки юношей питают, Отраду старым подают, В счастливой жизни украшают, В несчастной случай берегут, В домашних трудностях утеха И в дальних странствах не помеха. Науки пользуют везде, Среди народов и в пустыне, В градском шуму и наедине, В покое сладки и в труде.