Я должна найти Эйса. Он где-то с этим вирусом.

— Он злится на меня уже долгое время, — сказал Шу тихо. — Он знал о моих планах со школой. И теперь я уверен, он запустит вирус в больнице, будто это я сделал. Я должен убить его.

Накита крутанулась вокруг себя с обнаженным мечом.

— Не надо. Я сделаю это.

Шу побледнел.

— Я пошутил.

— А я нет.

Грейс грустно сказала:

Я с удивлением уставилась на сверкающего ангела. Ее слова были… глубокими. Барнабас прикоснулся к моей руке, и я вздрогнула.

— Мать Эйса работает в больнице, — напомнил он мне, и я повернулась к темным окнам. Накита перегнулась через окно, чтобы взглянуть на небо.

— У него есть способ, чтобы попасть внутрь.

У Шу заиграли желваки на челюсти.

— И он знает, как загрузить вирус. Я сам показал ему как. Я такой идиот. И обвинят во всем меня, а не его.

Чувствуя, как внутренности завязываются в узел, я посмотрела на Барнабаса.

— Мы должны попасть в больницу.

Накита приглушенно выругалась, затем крикнула:

— Ложитесь!

Я уставилась в окно, заметив черную фигуру, приближающуюся к нам. Барнабас налетел на меня и повалил за один из лабораторных столов. Я наткнулась на Шу, и мы кучей повалились на пол, я очутилась сверху на Шу.

— Эй! — завизжала я, затем ладонями заткнула уши, когда что-то влетело в окно. Во все стороны с грохотом посыпались осколки, и раздалось звучание колокола. Здорово. Лучше не придумаешь.

— Это Рон! — защебетала Грейс, приближаясь к нам серебряным мерцающим шариком.

Я вытащила осколок стекла из волос и, поднявшись, села позади высокого лабораторного стола.

— Ни фига себе!

И тут в кабинете послышалось фырканье Рона, и я почти видела, как он стоит на растопыренных ногах и в его глазах бушует синее пламя, как всегда, когда он был разъярен. По крайней мере, он не пытается остановить время.

— Мэдисон! — громко позвал он, и я встретилась глазами с Шу, без слов говоря ему оставаться внизу. — Все кончено! Я приставляю к нему ангела-хранителя.

Я выглянула из-за скамьи, увидев Рона в передней части кабинета перед доской. Над ним мерцал серебристый туман, видать, еще не назначенный ангел-хранитель. Рон был одет в свою обычную не совсем белую тунику и штаны, и выглядел чертовски самодовольным. Да, думаю, все, что я могу сделать, это держать свой рот на замке и позволить ему думать, что Шу и есть меченный. Возможно, я и смогу все провернуть, в конце концов.

— Беги, — прошептал Барнабас, сгорбившись возле меня. — Грейс и я его задержим. Если он хочет прикрепить ангела-хранителя к Шу, значит, у Эйса еще никого нет.

— Мэдисон? — еще раз позвал Рон. — Покажи себя.

— Но ведь вы не можете противостоять Рону, — я почти шипела. — Он просто остановит время или еще что-нибудь.

Грейс опустилась на плечо Барнабаса, хихикая:

— Я все еще ангел-хранитель, малышка, — прощебетала она. — Я могу препятствовать Рону все его попытки остановить время.

— У нас все будет в порядке, — добавил Барнабас, показывая мне глазами на выход. — Иди.

— А как на счет другого ангела-хранителя? — спросила я.

— У нее нет свободной воли, — ответила Грейс. — Ты видишь, никакого имени.

Я облизнула губы, задаваясь вопросом, могу ли я кого-нибудь спасти. Возможно, жизнь Шу.

— Мэдисон! Выходи и признай, что ты проиграла! — кричал Рон. — В этом нет ничего плохого. Ты не можешь надеяться на победу, противостоя тысячелетнему опыту.

У этого парня самомнения еще больше, чем у моего старого учителя химии.

— Идите, — Барнабас еще раз прошептал, Шу уставился на нас явно напуганный. — Накита, ты идешь с ними. В случае, если не успеете…

Он замер на полуслове, и я встретила его потрясенный взгляд. Он соглашался с Накитой убить Эйса, если тот не выберет другой путь?

Накита тоже поразилась.

— Ты считаешь, я права по поводу окончания его жизни? — спросила она, а Шу пытался подняться на ноги, будто перспектива быть пойманным в разрушенной лаборатории была ужаснее, чем наши разговоры об убийстве его экс-друга.

— Я не знаю, во что я верю больше, — ответил Барнабас, и в его карих глазах мерцали огни. — Я держал Мэдисон, когда она жила в тенях будущего, слышал ее крик боли от красоты звезд. Может быть, было бы лучше, если его жизнь закончится прежде, чем он совершит осознанный вред и отнимет у души шанс увидеть подобную красоту. Я не знаю… Теперь я… в сомнениях.