Возьмем живой срез моркови и опустим его в раствор какою-нибудь фермента, например, амилазы. Активность фермента в растворе учтена заранее, активность амилазы в самом срезе — тоже. Когда срез из раствора будет вынут, окажется, что часть амилазы пропала. Этот и подобные ему опыты проделал в 30-е годы АЛ.Курганов, ставший впоследствии академиком. Ему удалось показать, что часть ферментов способна приклеиваться (адсорбироваться) на клеточных оболочках и других твердых структурах живой клетки. Если же клетку убить, все прилепившиеся к ней ферменты отстанут. В адсорбированном состоянии ферменты теряют свою активность. Однако адсорбция и элюция (освобождение) ферментов процесс весьма подвижный, и никаких закономерностей Курганову установить не удалось. Не объяснил он и механизм адсобрции, а в дальнейшем и совсем отказался от этих работ. Ну, а если сам автор признает свои работы ошибочными, то последователям сам Бог велел за ним больше не следовать. Так и заглохло это направление в физиологии на долгие годы.

Сопоставив наблюдения электрофизиологов растений, показавших, что при воздействии гормона в точке роста образуется разность потенциалов, которая, распространяясь по растению, быстро затухает; что клеточные структуры имеют постоянно меняющиеся статические заряды и, наконец, что каждый фермент имеет свой определенный заряд, я высказал гипотезу: быстрая смена активности ферментов связана с их адсорбцией и элюцией их клеточных структур в связи с изменением статических зарядов на их поверхности. Грубо это можно представить так. Допустим, какой-то участок клеточной оболочки заряжен положительно. Какой-то находящийся поблизости фермент имеет суммарный отрицательный заряд и прилипает к этому участку. Если заряд структуры изменится и станет отрицательным, фермент с таким же зарядом от него оттолкнется.

Однако все гораздо сложнее. В живой клетке имеется множество молекул с разноименными зарядами и, тем не менее, они не обязательно соединяются между собой. Более того, в цепочке белковой молекулы имеются и свободные, и положительные аминные, и отрицательные кислотные группы. Иногда они соединяются между собой, и белковая нить как бы сворачивается в клубок (белок коагулирует). Но это происходит далеко не всегда. Логично предположить, что протоплазма живой клетки пронизана каким-то биологическим полем, наподобие магнитного или электрического. Это-то поле и меняется под воздействием статических зарядов клеточных мембран. С другой стороны, любое изменение этого поля влияет на статические заряды и, в конечном счете, на адсорбцию-элюцию ферментов. Поле одной клетки, разумеется, влияет на соседние, и деятельность ферментативного аппарата органа и всего организма взаимосвязана. Есть сведения о том, что один организм может влиять на соседний, о чем мы еще будем говорить в дальнейшем.

Казалось бы, вопрос ясен, и мы пришли к выводу, что человек с избыточной энергией, исходящей с его пальцев, влияет на биологическое поле пациента, регулируя деятельность его ферментов. Но вот загвоздка. Известно много случаев, когда лечение проводилось на значительном расстоянии индуктора от реципиента. И совсем не укладываются в эту гипотезу случаи, когда в избавлении от недуга помогала усиленная молитва. И не только молитва самого больного (как это случилось с Эдит Мери Бекер, о которой речь впереди), но и молитва другого человека. Тут, конечно, читатель попытается объяснить все самовнушением. Но вот рассказ врача: у ее мужа (тоже врача) перед самым отпуском появилась неприятная болезнь, грозившая испортить весь отдых. Прогноз не предвещал скорого исцеления. И вот уже в автомобиле по дороге на Кейп Код жена усиленно молится святому Экспеди, причем муж о ее молитве не подозревает. Не проходит и часа, как язва зарубцовывается, потом исчезает совсем, и купанию в море больше ничего не мешает. Известно множество случаев, когда усиленная молитва или просто очень сконцентрированное желание одного человека излечивало другого на значительном друг от друга расстоянии. Об этом повествуют жизнеописания многих святых, а в настоящее время в Монреале происходит канонизация недавно умершею брата Андрея, память об исцелениях которого с помощью молитвы еще свежа у жителей провинции Квебек.

Если силой воли или с помощью биологического поли можно лечить людей, то возникает и противоположный вопрос — можно ли так же усилием воли вызвать болезнь или даже смерть другого человека? Испокон веков в народе бытуют выражения вроде «дурного глаза», а вера в злых колдунов существовала практически у всех народов.

Если ознакомиться с процессами «ведьм», творимыми средневековой инквизицией, то добрая половина обвиняемых признавалась в том, что они вызывали «порчу скота», напускали болезни, а то и в колдовском умерщвлении односельчан. Разумеется, под пыткой нетрудно и оговорить себя. Для этого не обязательно окунаться в историю средних веков, достаточно вспомнить процессы вредителей, троцкистов и иностранных шпионов в более близкое нам время, хотя бы только в Советском Союзе.

Поэтому вопрос следует поставить так: может ли сосредоточенная воля, мысленное внушение повлиять на организм другого человека, если при этом не применяются приемы обычного гипноза. Другими словами, если гипнотизер не только не погружает объект гипноза в сон, не применяет к нему словесных внушений, но и находится от него на значительном расстоянии. Отрицать такую возможность так же трудно, как и гипноз вообще.

Еще в XVI веке знаменитый в то время врач Парацельс собрал большой материал по внушению на расстоянии. «Люди, обладающие такой силой, — писал этот знаменитый швейцарский врач, — могут убивать усилием воли. Мощь их воображения такова, что против нее бессильна любая защита, любая броня. Магическая сила человеческой мысли убивает дух жизни».

Разумеется, внушение на расстоянии требует от внушающего гораздо большей концентрации воли, чем при гипнозе, сопровождаемом словесным внушением. Мне удавалось словесным внушением вызывать у испытуемого ожог третьей степени, а потом, тоже словесным внушением, его ликвидировать. Однако на расстоянии двух комнат с помощью только мысленного внушения у того же человека удалось вызвать только легкое покраснение кожи. Но я, во-первых, не считаю себя «сильным» гипнотизером и занимался этим делом в качестве развлечения; во-вторых, я не проходил той специальной подготовки, не тренировал свою психику в определенном направлении, в котором ее тренируют будущие колдуны у примитивных народов или люди, для которых оккультизм и мистика являются главным интересом в жизни. Но тут есть загвоздка: личность, посвятившая себя оккультизму, изолируется от «светского» мира и не очень охотно делится своим опытом с «непосвященными». Те же, кто ставит своей целью поразить «непосвященное общество», часто не пренебрегают различными мистификациями. Но в любом правиле бывают исключения. Одним из таких исключений в конце прошлого века была Анна Кингфорд.

Эта студентка медицинского факультета Парижского университета увлекалась также мистикой. Она была не только убежденной вегетарианкой, но, веря в переселение душ от человека к животным и обратно, не выносила, когда кто-нибудь мучил животных, даже исходя из самых «высоких», то есть, научных целей. В то время ее современники профессора Клод Бернард, Поль Берт и Луи Пастер ставили опыты на животных. Анна Кингфорд поставила перед собой задачу: уничтожить этих «чудовищ» силой своей воли. Ее современник Майтланд, написавший впоследствии об этом книгу, исследовал записи в дневнике Анны и, сопоставляя их с течением болезней (документально зафиксированных) этих профессоров, приходит к выводу, что Бернард и Берт заболели и умерли в результате мысленного внушения Анны. Что же касается Пастера, то он оправился от странных, не распознанных врачами симптомов, полностью совпадающих с теми, которые унесли в могилу и Бернарда, и Берта. Но это случилось после того, как Анна записала в дневнике, что ее силы иссякли.