Я наполовину застегнула свой кардиган, когда в дверь постучали.

На пороге стоял Патч, руки свои он засунул в карманы.

В другое время, увидев его, я бы прыгнула ему в объятья. Сегодня же я сдержалась. Вчера вечером я сказала, что люблю его, а он удрал и, предположительно, направился прямиком к дому Марси. Мое настроение упало, и сейчас находилось где-то между задетым самолюбием, злостью и неуверенностью. Я надеялась, что по моему нарочитому молчанию он поймет, что между нами что-то не так, и это не изменится до тех пор, пока он не предпримет попытку все исправить. Или извинившись, или все объяснив.

— Привет, — сказала я, изображая обыденность. — Ты забыл позвонить прошлой ночью. Где ты был?

— Тут недалеко. Ты пригласишь меня войти?

Даже и не собиралась.

— Рада слышать, что дом Марси как раз — ну ты знаешь — тут недалеко.

Мимолетная вспышка удивления в его глазах подтвердила то, во что я не хотела верить: Марси сказала правду.

— Не хочешь рассказать мне, что происходит? — спросила я немного более враждебно. — Не хочешь рассказать, что ты делал у ее дома прошлой ночью?

— Звучит так, будто ты ревнуешь, Ангел!

За этим, возможно, крылся намек на поддразнивание, но в нем не было ни обычной нежности, ни флирта.

— Если б ты не давал мне повода, может, я бы и не ревновала, — парировала я. — Что ты делал у ее дома?

— У меня там были дела.

Мои брови взлетели вверх. — Не знала, что у вас с Марси общие дела.

— Да, у нас дела, и только. Де-ла.

— Заранее подготовился? — мои слова содержали в себе большую дозу обвинения.

— Ты меня в чем-то обвиняешь?

— А должна?

Обычно Патч был большим специалистом в умении скрывать свои эмоции, но сейчас его губы сжались в тонкую линию. — Нет.

— Если твое пребывание вчера ночью возле ее дома столь невинно, то почему тебе так сложно объяснить, что ты там делал?

— Мне не сложно, — ответил он, тщательно взвешивая каждое слово. — Я не говорю тебе, потому что то, чем я там занимался, не имеет к нам никакого отношения.

Как мог он думать, что это не имеет к нам отношения?

Марси была единственным человеком, который использовал любую возможность, чтобы сделать мне больно и унизить меня. На протяжении одиннадцати лет она дразнила меня, распускала обо мне ужасные слухи и публично меня унижала.

Как мог он думать, что это не было важным для меня?

Как мог он думать, что я просто приму это, не задавая вопросов?

А самое главное, разве он не знал, как сильно я боюсь, что Марси может использовать его, чтобы навредить мне?

Если она заподозрила, что он даже отдаленно заинтересован ею, то сделает все, что в ее силах, чтоб украсть его. Я не допускала мысли, что могу потерять Патча, но, если я потеряю его из-за нее, я просто умру.

Потрясенная этой внезапной вспышкой страха, я сказала: — Не приходи до тех пор, пока не будешь готов рассказать мне, что ты делал у нее.

Патч резко шагнул внутрь и рывком закрыл за собой дверь.

— Я пришел не ссориться. Я хотел, чтобы ты знала, что сегодня Марси вляпалась в неприятности.

Опять Марси? Ему не кажется, что он и так уже вырыл между нами достаточно глубокую яму? Я старалась сохранять видимость спокойствия, чтобы дослушать его до конца, но мне хотелось закричать на него.

— О? — произнесла я холодно.

— Она случайно оказалась в гуще событий, когда несколько падших ангелов в мужском туалете в Аркаде Бо пытались заставить Нефилима присягнуть на верность. Нефилиму не было шестнадцати, так что они не смогли заставить его, но зато повеселились. Они сильно поранили его и сломали несколько ребер. Тогда-то и вошла Марси. Она выпила лишнего и перепутала двери. Падший, что стоял на карауле, ударил ее ножом. Она в больнице, но ее скоро выпишут. Рана поверхностная.

Мой пульс подскочил, и мне было жаль, что Марси пострадала, но я очень не хотела показывать это Патчу. Поэтому с равнодушным видом скрестила руки на груди. — Бог ты мой, Нефилим в порядке?

Я смутно помнила, как некоторое время назад Патч объяснял, что падшие ангелы не могут заставить Нефилима присягнуть, пока ему нет шестнадцати. Так же, как он не мог пожертвовать мной, чтобы обрести собственное человеческое тело, пока мне не стукнет шестнадцать. Число шестнадцать было загадочно магическим — даже решающим — возрастом в мире ангелов и Нефилимов.