Когда утомительная аудиенции, состоявшая главным образом в попытках хоть немного успокоить Рудольфа, наконец закончилась и Тихо Браге вышел из покоев императора, в зале Владислава уже раздавались конский топот и гул голосов: все ждали начала представления.

Придворные наблюдали за всадниками, которые уже сидели верхом на своих конях, облаченные в доспехи на манер максимилиановских — покрытые шипами и бороздками, нюрнбергской работы. Поскольку ожидалось присутствие императора, рыцари надели парадную броню вместо тяжелых кованых панцирей. На нагрудниках у многих красовалось изображение двуглавого орла.

Королевский конюший поприветствовал Тихо, и тот кивнул в ответ.

— Его величество останется в спальном покое.

Тогда конюший дал сигнал к началу представления.

Для жирафа, привыкшего к утоптанному грунту загона, полы оказались чересчур скользкими. Однако к щиту, прямо над нарисованной головой турка, был привязан пучок салата, так что когда Альбрехт откинулся назад и шлепнул животное по крестцу, оно тут же радостно сорвалось в легкий галоп.

Альбрехт выпрямился в седле и направил копье острием в мишень. Решив, что копье хочет опередить его в охоте за салатом, жираф пригнул шею, устремив голову вперед. В результате зубы пятнистого зверя вцепились в листья прежде, чем острие копья успело поразить голову турка.

Противовес мгновенно сработал и сильно ударил животное сзади — в тот самый момент, когда оно собиралось сбавить скорость. Ноги у жирафа подкосились, и он качнулся вперед, в то время как Альбрехт перелетел через его голову. Копье воткнулось в матрас, и бедняга остался болтаться на нем, смешно дрыгая ногами. Мгновение спустя морда жирафа вместе с многострадальным салатом въехала ему прямо между ног; карлик взревел и повалился на пол.

Обалдев от удара по заду, жираф успел все же затормозить — как раз вовремя, чтобы не растоптать Альбрехта, который в нелепой позе скорчился у него под ногами, держась за яйца.

Всадники издевательски отдали честь придворному шуту, ударив щитками копий о нагрудники своих доспехов, и по залу прокатились громовые раскаты хохота.

Достаточно насмотревшись на это глупое развлечение, Тихо двинулся дальше своей дорогой. Ему нужно заглянуть в это китайское заведение, что расположено на берегу Влтавы, возле Карлова моста. Если то, что рассказал Гаринони, верно хотя бы отчасти, возможно, спасение для императора придет с самой неожиданной стороны.

Вот он, тот самый дом. В нише над входом, за тонкими прутьями железной решетки, стоял дракон, вырезанный из бесценного зеленого нефрита, — предмет, достойный императорской коллекции. Дом располагался буквально в двух шагах от Карлова моста, по которому сновали толпы пешеходов и проезжали многочисленные повозки. Уже в который раз Тихо подумал о том, что мост был бы очень красивым, если бы по краям его возвышались статуи. Например, фигуры известных ученых — скажем, Птолемея, Пифагора, Архимеда, Парацельса — ну и его самого.

Двери «Нефритового дракона» были распахнуты, изнутри текли ароматы готовящихся блюд, незнакомые и соблазнительные. В большом окне была выставлена доска с перечнем цен и загадочными надписями вроде: «Улей с лимоном и свиньей». Браге вошел и сразу же увидел китаянку — впервые в жизни. Миндалевидные глаза на овальном лице, длинные темные волосы разделены на пряди и украшены розой, сделанной, похоже, из розового шелка, и закреплены на макушке длинной серебряной шпилькой, которую, вероятно, в случае необходимости хозяйка могла использовать как кинжал. Она стояла за низким прилавком, облаченная в зеленое платье, плотно облегающее стройную фигуру, и в длинную шаль из алого шелка. Китаянка была хороша собой и молода, на вид не старше двадцати пяти лет, хотя Тихо подозревал, что обладатели такой гладкой, упругой кожи и широкого плоского лица могут стариться совсем иначе, нежели обитатели Богемии или Дании. Тихо заметил, что на прилавке установлен еще один маленький прилавок, состоящий из рамы, в которую вставлены железные прутья с нанизанными на них крупными бусинами; этот предмет показался ему крайне любопытным с математической точки зрения. На стене за спиной у китаянки висела еще одна деревянная доска — такая же, как в окне.

Один из посетителей брал еду навынос: оказалось, что это обычная деревянная коробка длиной и шириной примерно в локоть; из-под крышки выбивались струйки пара. На прилавке стояло еще несколько таких же коробок, пустых, если не считать чего-то вроде свиных желудочных пузырей — разумеется, вымытых и высушенных — с отверстиями: видимо, они использовались в качестве мешочков, куда складывалась еда; сверху все закрывалось крышкой. Китаянка вручила посетителю пару деревянных палочек, после чего он удалился, выстукивая на крышке коробки какую-то бодрую дробь — прямо как заправский барабанщик. Для более крупных заказов была приготовлена целая охапка небольших холщовых мешков, в каждый из которых могло поместиться сразу несколько коробок.

— Добрый день. — Браге по-немецки поприветствовал экзотическую даму. — Я императорский звездочет и советник Тихо Браге. Можно ли узнать, как зовут вас?

— Меня зовут Су Ню, но вы не можете произнести, так что зовите меня фрау Зонне.

Она говорила с гнусавым акцентом. Несмотря на предупреждение, Тихо все же попытался произнести ее имя:

— Су Ну?

Женщина захихикала:

— Нет-нет. Ой нет, не так.

— Ну хорошо, значит, фрау Зонне. Позвольте полюбопытствовать, каким образом вы попали сюда из Китая?

— По Шелковому пути, — ответила она, и Тихо сразу подумалось, что речь идет, вероятно, не об обычной дороге, но о чем-то оккультном, а это, как-никак, все-таки лучше, чем если бы она прилетела сюда верхом на метле.

Указывая на доску, Тихо спросил:

— А что такое «улей с лимоном и свиньей»?

— Кисло-сладкая свинина. Очень вкусно!

— Хм… Я, пожалуй, попробую.

Настало время коснуться щепетильной темы, требующей дипломатичного подхода, в чем Тихо, к счастью, поднаторел, хотя прежде случались довольно досадные недоразумения.