Шрифт:
На этот вопрос был только один ответ. Остролистая молча отошла в сторону, пропуская Листвичку из пещеры.
Глава XVIII
Вихрем выбежав из туннеля, Воробей, тяжело дыша, остановился на краю лагеря. Когда Совет закончился, он опрометью бросился бежать, с трудом проложив себе дорогу сквозь толпу у переправы.
Он сразу учуял, что Листвичка выходит из своей палатки, но Воробью была нужна не она — о чем с ней разговаривать? Но к запаху целительницы примешивался слабый запах Остролистой, и это не на шутку взволновало его.
«Что она тут делала? Что сказала Листвичке?»
Бросившись к пещере, он пробился сквозь ежевичный полог и остановился перед сестрой.
— Остролистая! Что ты тут делала? — Он повел носом и почувствовал еще один запах. — Смерть-ягоды? Зачем они здесь?
— Отстань от меня! — завизжала Остролистая.
Прежде чем Воробей успел отскочить, она прыгнула на него, повалила на пол и впилась когтями в плечо. Воробей отчаянно засучил лапами и угодил задней ногой в мягкий живот Остролистой. Тут он едва не задохнулся, оглушенный ее яростью и отчаянием, но сестра больно ударила его по уху, вскочила и выбежала из пещеры.
— Постой, Остролистая! — Воробей вскочил с пола и бросился за ней.
Когда он выбрался на поляну, Остролистая уже протискивалась через туннель, ведущий из лагеря в лес. Не раздумывая, Воробей кинулся следом. Тут его встретили запахи возвращающихся с Совета котов.
— Что случилось, Воробей? — услышал он громкий крик Львиносвета и со всех лап бросился к брату. — Что еще?
— Остролистая! — пропыхтел Воробей. — Нужно догнать ее!
Остролистая, не разбирая дороги, мчалась в чащу леса. Словно ослепнув, она неслась напрямик через ежевику, налетала на ветки и сучья.
— Стой, Остролистая! — заорал Львиносвет. — Вернись! Надо поговорить!
Но она даже не замедлила бег. Вылетев на старую Гремящую тропу, ведущую к Заброшенному гнезду Двуногих, Остролистая снова скрылась в кустах.
— Я знаю, куда она бежит! — выдохнул Воробей, холодея от ужаса. — В старые туннели...
— Туда нельзя! — ахнул Львиносвет. — Остролистая, стой!
Вылетев из кустов ежевики, братья, наконец, настигли Остролистую. Она стояла перед самым входом в туннель, черневшим на склоне холма возле Заброшенного гнезда. Это был не тот вход, который когда-то открыл Воробей, а узкий лаз, из черной пасти которого пахло водой, камнем и застарелой сыростью.
— Остролистая, послушай нас, — начал Воробей, стараясь говорить как можно спокойнее.
Но она, казалось, его не слышала.
— Мне так жаль, — еле слышно проговорила Остролистая. — Я хотела, как лучше. Я не могла оставить Угольку жизнь! Я сделала это ради нас, вы же понимаете? Понимаете, правда?
Лапы Воробья приросли к земле. Он услышал, как Львиносвет охнул за его спиной.
— Так это... тыубила Уголька?
Если Остролистая и ответила что-то, то Воробей ее не услышал. Больше чем когда-либо ненавидя себя и свой дар, он стиснул зубы и пробрался в воспоминания сестры.
Он увидел, как она выследила Уголька возле пограничного ручья. Остролистая шла очень тихо, обходя камни, о которые так громко скрежещут кошачьи когти, и кусты папоротников, которые шуршат о шерсть. Уголек, увлеченный охотой, не замечал ее приближения.
Бесшумная, как тень, Остролистая прошла за ним до крутого берега, под которым пенной змеей бежал ручей. Здесь она прыгнула на Уголька из-за камня, вцепилась передними лапами ему в плечи и, повернув голову, впилась зубами в горло. В багровом тумане, колыхавшемся у нее перед глазами, Уголек превратился в обычную дичь, которую нужно убить, чтобы защитить себя, свое племя и Воинский закон.
Уголек слабо отбивался, но кровь мощной струей хлынула из его прокушенного горла. Вот тело его обмякло, и Остролистая отпрыгнула в сторону, позволив мертвому свалиться в ручей.
Несколько мгновений она стояла и смотрела, как быстрый поток уносит кровь, а потом отошла к небольшой лужице на берегу и тщательно вымыла лапы. Вода в луже стала красной. Тело Уголька еще немного побилось о берег, а потом его унесло течением.
— Я думала, что его унесет в озеро, и никто ничего не узнает, — надтреснутым голосом произнесла Остролистая. — Но его нашли, и все погибло. Теперь мне нельзя больше тут оставаться.
В голосе ее слышалось настоящее отчаяние.
— Я знаю, что поступила правильно, но никто меня не понимает!
Потом она повернулась и бросилась в туннель. Сорвавшись с места, Воробей бросился за ней и услышал рев подземной реки, жадно бьющейся о камни.
— Остролистая, постой! — заорал он. — Не делай этого! Мы что-нибудь придумаем...
Оглушительный грохот заглушил его слова. Гул нарастал, и Воробей живо представил, как мокрая земля и камни рушатся вниз, сшибают с лап его сестру, опрокидывают ее на пол, калечат, погребают под собой...