Инспектор Али превзошел самого себя не только как гостеприимный хозяин, но и как интересный собеседник. Я узнал, что в свободное время он увлекается литературой и историей искусства.

— Стиль фаизабадских мавзолеев специалисты определяют как упадочный, — как бы продолжил он рассказ учителя. — К концу восемнадцатого века возможности дальнейшего развития индо–персидского искусства были уже исчерпаны. Исламское искусство должно было умереть, чтобы мог жить творческий дух народа. В то время начался большой приток европейцев в Индию. Они приходили сюда или как военные авантюристы, или как представители колониальной власти. Эти люди приносили с собой знания направлений и современные формы европейского искусства, ставшего модным при дворах провинциальных правителей. В свою очередь, в Европе стало модой иметь экзотические предметы быта с Востока. Завоевание Индии сопровождалось постепенным усилением влияния европейского искусства. В результате возник архитектурный стиль, который со спокойной совестью можно определить как «индийское рококо». Наивысшего расцвета этот стиль достиг в Хусейнабаде и Лакхнау. Например, Турецкие ворота можно назвать фантазией в стиле рококо. Только здесь вы поймете, что такое гибридный эклектизм в период упадка. Колледж Ла Мартэньер копирует версальский Трианон, Жемчужный дворец представляет британский классицизм, строительство позднейших резиденций наваба вдохновлялось европейской готикой.

— Не пора ли нам отправиться к господину Шриваставе, который, наверное, уже ждет нас с друзьями в Розовом саду? По дороге покажем гостю места, где жили самые знаменитые поэты лакхнауского периода, писавшие на урду, — учитель приостановил поток информации, обильно льющейся из уст господина инспектора.

В солнечный полдень мы вышли и побрели по пыльным извилистым улочкам. На одной из них учитель указал на ничем не приметный дом, выкрашенный в желтый цвет. На нем не было никакой памятной доски, которая сообщала бы о том, что здесь жил и умер в 1810 году один из величайших индийских поэтов, Мир Таки Мир, писавший на урду и персидском. В нескольких шагах отсюда, в доме чуть получше, жил сатирик Мирза Рафи Сауда. Оба они похоронены в Лакхнау.

Вспоминаю одну из эпиграмм известного сатирика на доктора Гауса, которую мы когда–то переводили в Праге:

На базаре бахвал сидит ленивый,

Нарыв среди врачей, печать позора медицины…

Инспектор, просияв, быстро подхватил:

Похож на черта, но носит имя Гаус,

Всех палачей в убийствах превзойдя,

Известен он как ангел смерти.

Подлец лишь начинает выписывать рецепт,

А вам уже готово на свете ином место!

Немало взрослых и детей благодаря ему расстались с жизнью.

А гробовщик довольный хотел бы дать ему медаль.

— Интересно, сохранился ли дом, в котором жил доктор Гаус? — задал я вопрос.

Инспектор сказал, что дома Гауса здесь нет, так как он жил в Лакхнау, а город много раз перестраивали, и поэтому вряд ли я найду его дом и там.

Но вот мы уже стояли еще перед одной достопримечательностью Фаизабада — «Гулаб Бари» (Розовый сад), входом в который служит высокая башня. В центре хорошо ухоженного парка с водоемами и декоративными канавками возвышается ослепительно белый мавзолей в стиле «индийского рококо». Возле входа мы сняли ботинки и вошли под широкий низкий купол. Внутри лежали три скромные мраморные надгробные плиты без надписей. Плита в середине принадлежит навабу Шуджа–уд–дауле, две по краям — его родителям, которые здесь, однако, не похоронены. Ведь наваб Сафдар Джанг спит вечным сном в Новом Дели, в пышной гробнице неподалеку от аэродрома, носящего его имя.

На лепной штукатурке, на колоннах, на фонарях, на воротах — везде можно увидеть эмблемы с изображением рыбы. Железные, деревянные, каменные рыбы отовсюду таращат на вас глаза, в одном месте одна, в другом — две. Все похожи одна на другую. Я заинтересовался, что они обозначают.

— Эта эмблема получена навабом Асаф–уд–даулой от делийского правителя в знак признания его заслуг на службе Могольской империи. Почетная эмблема использовалась навабами везде, где только можно. Свой дворец в Лакхнау они назвали «Мачхли Бхаван» — «Рыбий дворец», а их корабль на реке Гомти имел также форму большой рыбы. Вы сможете увидеть его в тамошнем музее.

Прогулкой по саду мы закончили осмотр фаизабадских исламских достопримечательностей. Нас ждали еще места во много–много раз древнее. Чтобы увидеть одно из них, мы должны спуститься к берегам Гхагхры. Мы сели в лодку и поплыли к острову, омываемому двумя рукавами реки. Вдали над рекой сверкал протянувшийся почти на километр новый автодорожный мост.

Мы пристали возле могучего фигового дерева, стоящего на краю длинной тамариндовой аллеи, ведущей к каменному храму Рамы со спускающейся к воде широкой лестницей.

— Это известный гхат Рамы, — указывая на лестницу, сказал господин Шривастава. — Именно здесь наш великий герой завершил свой земной путь и вступил на небеса, исчез из глаз смертных, поэтому до сих пор это место называется «Гуптар Баг» — «Парк исчезновения». Каждый год в день годовщины сюда приходят многочисленные почитатели Рамы. Однако еще больше паломников посещает место его рождения. Туда мы отвезем вас утром.

Я распрощался с учителем и его начальником, и господин Пракаш повел меня к себе домой. Там он представил меня своему отцу, который сразу же поспешил узнать, что именно надо приготовить на ужин специально для меня так, чтобы я почувствовал себя как дома. Я убедил его, что их родственнику в Праге наверняка не подают в студенческой столовой блюда индийской кухни, и заверил, что буду более всего благодарен, если он предложит мне ту еду, которую они обычно готовят для себя.

К счастью, он со мной согласился. Вскоре меня пригласили к столу, накрытому белой скатертью. Меня угощали молодой бараниной под острым соусом карри, вареным (очень острым) горохом и рисом. На столе были также лепешки чапати и всевозможные овощи, которые в это время года на рынке в изобилии.

Во время ужина я узнал о всех судебных делах, которые ведутся в Фаизабаде, о том, сколько людей здесь судится, и что чаще всего суд разбирает имущественные споры. Меня также информировали, каким образом можно очень успешно защитить своего клиента. Поговорив еще о том, как молодому господину Пракашу получить высшее юридическое образование в Европе, я наконец отправился спать.