— Вы плакали, мисс Лорелин, — Монтеррей пристально вгляделся в моё лицо.

Дыхание перехватило, глаза защипало. Я больше не могла сдерживаться.

— Моя мать умрёт, и я ничего не могу изменить, — пробормотала я, пытаясь отвернуться и вытереть катящиеся по щекам слёзы.

Путь думает, что хочет, откуда знаю, мне уже всё равно. Я больше не в состоянии держать знание в себе. Монтеррей ничего не стал спрашивать, просто молча обнял и прижал к груди. Мы находились в отдалённой части парка, и нас вряд ли могли увидеть. Можно не опасаться случайных свидетелей. Постепенно я затихла, только изредка всхлипывая. Потихоньку возвращались ощущения, я слышала, как ровно и спокойно бьётся сердце Монтеррея, слышала его дыхание, чувствовала тепло рук на плечах. Молчание между нами не было напряжённым, и я удивилась, вдруг поняв это. Граф чуть отстранился и посмотрел в глаза.

— Ты всегда можешь рассчитывать на меня в трудную минуту, Лорелин, — негромко произнёс он.

Я кивнула, не отводя взгляда.

— Благодарю, милорд.

— Просто Конрад, — мягко прервал он.

Смутившись, я отвернулась. Нет уж, я ещё не настолько привыкла к нему, чтобы обращаться с такой фамильярностью! Мы пошли дальше, разговаривая на отвлечённые темы, и выяснилось, что у нас оказывается много общего. Граф любил читать — по его словам, он обладал большой библиотекой с самыми разными книгами, и добавил, что если пожелаю, она в моём распоряжении. Я подумала, что никогда в жизни у меня не хватит смелости заявиться к нему в гости, пусть даже и просто взять книгу. Монтеррей любил путешествовать, и часто бывал на Континенте — я мечтала когда-нибудь выбраться за пределы Англии и повидать Европу, и потому слушала его рассказы о других странах с замирающим сердцем. Он признался, что шумный Лондон ему быстро надоедает, и он предпочитает больше времени проводить за городом, в поместье, особенно, когда там нет жены. При упоминании данного факта я почувствовала неловкость, и он это понял.

— Мисс Лорелин, я хочу внести ясность в вопрос моего семейного положения раз и навсегда, — спокойно сказал Монтеррей. — Вы, наверное, знаете, как и всё общество, что моя жена больна, и лучше ей уже не станет, к моему счастью. Ничего не говори, — остановил он мою попытку как-то прокомментировать его высказывание. — Этот брак изначально не имел шансов продержаться долго, и заключили его только потому, что с её стороны нет наследников, и её семье не хотелось отдавать всё короне. Мы соседи, и ещё когда я был маленьким, подписали договор, по которому я должен был жениться на этой женщине, и всё состояние отходило мне. В случае насильственной смерти моей супруги, естественно, всё получал король.

— Я не хочу знать… — я попробовала остановить Монтеррея, меня вовсе не радовала перспектива знать несчастливые обстоятельства его женитьбы. Ведь тогда получалось, что он в своём праве желать смерти нелюбимой женщины, которая к тому же не может дать ему ничего: ни наследника, ни нежности, ни вообще каких-то чувств…

— Родители умерли, не успев сообщить об этом интересном факте, — спокойно продолжил он, будто не расслышав моих слов. — А женщина с отцом уехала, как я потом узнал, лечиться на Континент. Я женился первый раз, неудачно, потом приехали они с бумагой — и пришлось выполнить обещание родителей, связав себя с больной, некрасивой женой, и в душе желать, чтобы болезнь поскорее забрала её и наконец освободила меня, — граф замолчал на несколько мгновений. — Где-то чуть больше года назад мне начали сниться странные сны, из которых в памяти оставалась только незнакомка с зелёными глазами, — он покосился на меня. — Я никогда толком лица не видел, или в полумраке неясные контуры, или оно бывало закрыто, всё, кроме глаз. Иногда я слышал голос, но и только. С тех пор в моей жизни появилась цель, найти эту девушку.

Я не смела поднять на него взгляд, чувствуя растерянность и тревогу: примерно год назад мне начал сниться Учитель…

— Я всё равно не поверю, что вы решили полагаться только на глаза, — голос чуть дрогнул от волнения.

— Было ещё кое-что, способное помочь в поисках, — я услышала негромкий смешок. — Вместе с Зеленоглазой я видел Таро. Она обычно держала их в руках.

У меня перехватило дыхание. Не бывает таких совпадений, просто не бывает!..

— Какие интересные сны вам снятся, милорд, — пробормотала я, только чтобы что-то сказать.

— Лорелин, — Монтеррей снова остановился и развернул меня к себе. — Я не знаю, как ещё убедить тебя, что меня не надо бояться. Или тебя пугает что-то другое? — он изогнул бровь.

Что ему ответить? Что я запуталась? Что боюсь не его, а собственных смутных желаний, которые с пугающей быстротой начали осуществляться? Собравшись с духом, я всё-таки сказала:

— Вы слишком неожиданно появились в моей жизни, милорд. Кроме всего прочего, вы всё-таки ещё женаты, и всем это известно. С вашей стороны будет крайне неприлично проявлять ко мне знаки внимания.

Монтеррей ухватил меня за подбородок, заставив смотреть в глаза.

— Ты знаешь, что к Рождеству я буду свободен, — тихо произнёс граф, наклонившись низко-низко. — И я никому не отдам тебя, Зеленоглазая.

Вопреки смыслу слов, голос Монтеррея был полон бесконечной нежности. Сердце ухнуло куда-то вниз, тело охватила сладкая истома. Не думала, что когда-нибудь мне будет так приятно слышать эти слова… Он заявляет на меня права? Отлично, но я не собираюсь падать к его ногам, как переспелый фрукт. Сны там или не сны, но я ещё не успела понять, настолько ли он нужен мне, как я ему. Во мне взыграло упрямство и гордость. Хоть одного мужчину из троих, проявивших ко мне чувства, я заставлю играть по правилам! Я улыбнулась, не сводя с него взгляда.

— Убедите, что вы мне тоже нужны, — заявила я ему. — И тогда я подумаю, стоит ли вам верить.

Граф медленно улыбнулся в ответ, в глубине карих глаз зажглись золотистые искорки, и у меня мурашки побежали по спине.

— Хочешь поиграть, милая? — вкрадчиво сказал Монтеррей. — А не пожалеешь потом?

Вздёрнув подбородок, я освободилась и отступила на шаг назад.

— Я никогда не жалею о принятых решениях, — был мой ответ. — Если с вашей стороны игра будет честной, то я согласна.