– Кажется, у тебя есть особый подход к лошадям, – промолвил Тринити. – Он ведь не подпускает к себе никого, кроме меня.

– Он не злой, – проговорила Виктория, отступая от стойла. – С ним просто очень плохо обращались. Если будешь приручать его медленно, он научится тебе доверять.

– Я это и делаю, – кивнул Тринити, выходя с ней из сарая. – Но он отнесся к тебе лучше, чем к кому бы то ни было. Возможно, ты сумеешь мне помочь. Это займет твое время, пока меня не будет.

Они не обсуждали его отъезд, и Виктория вдруг поняла, что они вообще ничего не обсуждали. За исключением смертного приговора, нависшего над ее головой, они разговаривали лишь о вещах совсем малозначительных.

Это следовало изменить. Пока он был всего-навсего бродячим ковбоем, пока он был всего лишь охотником за вознаграждением, который вез ее обратно в Бандеру, то, что он делал, было для нее не важно. Но все изменилось за время их долгого путешествия.

Она знала, что любит его. Она знала, что хочет провести с ним остаток жизни. Но она не знала, каковы его чувства к ней. Она не знала, что он думает насчет женитьбы. После той ночи откровенностей он никогда не упоминал о Куини. Она не знала, сможет ли он когда-нибудь забыть Куини.

Если бы она знала, как справиться с призраком Куини!..

Она думала, что даже если та умерла, это не решит проблему. Тринити переживал, что ему не удалось наказать ее за преступление. Так что если она умерла, получалось, что она избежала его мести. Чувство вины перед отцом заставило его выбрать профессию, которую он ненавидел.

Виктория поклялась, что поможет ему покончить с этим.

Дом настолько не изменился, что Виктории показалось, будто она шагнула в прошлое.

– Это же наша мебель! – воскликнула она, входя в северную гостиную, известную как «дамская гостиная». Ее гостиная. – Я помню, как сидела здесь каждое воскресенье, поджидая папочку, чтобы идти в церковь. Банк продал дом со всей обстановкой, за исключением нескольких вещей, которые я забрала в «Тамблинг-Ти».

– Далтоны продали его точно так же, лишь бы избавиться от обузы.

– Твоему отцу тоже с ним не повезло. Зачем ты его купил?

Тринити на минуту задумался.

– Наверное, потому, что это было единственное место из нашего прошлого, которое отец мог назвать своим собственным. Наш дом на Тринити был смыт весенним паводком, так что в Колорадо не осталось места, которое я мог бы назвать родным домом.

Виктория подошла к одному из окон. Оно смотрело на север, в сторону Сан-Антонио.

– А что ты собираешься делать со мной, пока будешь искать Чока?

– Я рассудил, что тебе будет спокойнее, если ты останешься здесь, в привычном месте. И конечно, я не хочу, чтобы судья Блейзер или шериф узнали, что мы вернулись. Пока я не найду Джиллета.

– Можно мне осмотреть весь дом? – попросила она.

– Разумеется. Мне нужно еще кое-что проверить, но думаю, ты в любом случае захочешь пройтись по нему одна.

Он был прав. У нее было чувство, что это больше ее дом, чем его. Ей не понадобится много времени, чтобы заново освоиться в нем, несмотря то, что привычные вещи больше ей не принадлежали.

Она чувствовала себя юной девушкой, вернувшейся домой после долгого путешествия.

Общая гостиная, столовая, кабинет ее отца и кухня выглядели в точности как прежде.

Только дорожка на лестнице поистрепалась больше, чем ей помнилось. Может, ей показалось, но и перила выглядели тоньше. А вот что явно не было плодом ее воображения, так это что окна отчаянно нуждались в хорошей мойке. Удивительно, что свет вообще проходил сквозь них.

Комната отца выглядела точно такой же, как была. Разве что ее дополнили некоторые вещи Тринити. Дома он был столь же аккуратен, как на тропе. Все имело свое предписанное место и именно там и находилось. Поскольку она сомневалась, что Уорд занимался чем-либо, кроме сбруи, она решила, что порядок наводил Тринити.

Судя по всему, он ничего не оставлял на волю случая. И наверное, ничего в жизни не терял. Неудивительно, что он сумел скопить денег на приобретение этого ранчо.

Она заглянула в другие спальни. Занавески там поменяли. Одеяла, покрывала и простыни были новыми, но мебель осталась прежняя.

Она вошла в свою прежнюю комнату. Это было роскошью для шестнадцатилетней девочки – иметь собственную гостиную, но в доме было так много комнат, что отец настоял на этом. Она провела здесь много счастливых часов, планируя свое будущее, свою свадьбу, мечтая о цветущих годах в качестве жены, матери, возлюбленной.

Там было пусто, как пусты оказались эти ее мечты. Вся мебель отсюда переехала с ней в «Тамблинг-Ти». Судья хотел, чтобы она была окружена привычными вещами. Он хотел, чтобы она была счастлива, чтобы с радостью ждала своего брака.

А теперь он хотел ее смерти.

Виктория закрыла дверь. Она будет спать в одной из комнат для гостей.

Тринити принес в дом седельные сумки с ее вещами.

– Куда тебе их положить?

– Кто-нибудь пользуется спальней над северной гостиной?