— Не будет лучше! Как ты можешь говорить, что так будет лучше? Меня выгнали из дома, я видела войну, я совершила убийство! Я никогда не найду себе места!

Дубэ встала и кричала со слезами на глазах. Человек не поднимал глаз и смотрел в пол.

— Убийца ни с кем не может быть связан. У меня нет ни чувств, ни друзей, в крайнем случае — союзники или ученики, но у меня их нет. Ты мне ни к чему.

— Я могу помогать тебе, как делала все эти дни. Разве ты не видел, что я стараюсь? Я могу обучиться всему, что тебе нужно, помогать тебе во всем…

Мужчина покачал головой:

— Мне никто не нужен, а девочка — тем более.

— Я уже не ребенок…

Дубэ умоляла. Настало время доказать, насколько сильна ее решимость, насколько глубока ее привязанность и уважение к этому человеку.

— Рядом со мной — только смерть, почему ты не хочешь понять? Разве ты не видела, чем я зарабатываю на жизнь? И так будет всегда, если ты останешься со мной. В конце концов ты тоже будешь убивать, а это — неправильно.

— Но я уже однажды убила, и ты сказал мне, что даже мои родители ненавидят меня. В самом деле, меня бросили здесь, а мой отец не стал искать меня. Ты — единственный, кто у меня есть, если ты покинешь меня, я умру, я это знаю.

Мужчина встал. Он продолжал избегать взгляда Дубэ.

— Почему ты не смотришь на меня, почему? Я не буду тебе в тягость, клянусь тебе! Я буду хорошей и послушной, и тебе никогда не придется сожалеть!

Человек повернулся и пошел в свою комнату.

— Завтра мы распрощаемся, мне нечего больше добавить.

Мужчине не удавалось заснуть. Он уже приготовил вещи, которые возьмет с собой в путешествие, он чувствовал себя уставшим, хотел заснуть. Но сон не шел. Он слышал там, за дверью, эту девчонку и проклинал свой натренированный слух. Она рыдала. Это не было плачем ребенка, но она не капризничала. Ее плач был злым, она задыхалась от рыданий, как взрослый человек.

Мужчина со злостью бросился на кровать. Ему хотелось бы не думать об этом, но он не мог. Он слышал ее, ощущал, как боль в виске, чувствовал ее страх, настоящий страх потерять все, а вместе со всем и саму себя. Он слишком хорошо понимал, что это он вернул ей способность говорить, он спас ее не только от того человека и от смерти, но и от безумия. Поэтому она не могла отпустить его. Может быть, он сможет терпеть ее присутствие, может быть, станет радоваться, постоянно видя ее рядом — прыгающую, счастливую. Это была радость, которой он не мог себе позволить. К тому же он мог продолжать убивать, только если никто другой этого не видит, никто другой не должен делить с ним тяжесть его грехов. Если она будет рядом, то у него перед глазами всегда будет стоять его сломанная жизнь, или, хуже того, годы, проведенные в Гильдии, и она, она, которую он должен был оставить и которая теперь мертва.

Он не может, не может. Думая об этом, он ворочался, и на какое-то мгновение скрип кровати заглушил плач Дубэ.

Дубэ приготовила ему завтрак: горячее молоко и черный хлеб. Как всегда по утрам. Но когда человек вышел из своей комнаты, он уже оделся в дорогу — в свой единственный старый плащ, в котором она впервые его увидела. При нем был деревянный баул и дорожный мешок. А лицо — снова под капюшоном.

— Я не буду есть. Я ухожу прямо сейчас.

— Тогда я тоже не буду есть.

Дубэ взяла свой плащ со стула и надела его, закрыв капюшоном лицо.

— Мы уже обо всем вчера поговорили.

— Ты сказал, что у убийцы не бывает друзей. Я — не твоя подруга и никогда ею не стану, и знаю, что не могу быть твоим помощником, так как еще мала. Тогда я стану твоей ученицей.

Человек покачал головой:

— Я не хочу никого обучать.

— А я хочу учиться. В тот день, когда я впервые заговорила с тобой, ты рассказал мне историю про детей, которые убивают. Я спросила у тебя, веришь ли ты в это, а ты ответил, что не веришь ни во что. А я верю. И хочу, чтобы ты научил меня быть убийцей.

Человек сел, открыл лицо, и девочка почти ужаснулась. Он был бледен. Он опустил голову на стол. В нем не было ничего от того сильного, надежного мужчины, которого привыкла видеть Дубэ. Он поднял голову и посмотрел на нее глазами, в которых читалась глубокая печаль. Девочка почти пожалела о том, что сказала.

— Я не оставляю тебя здесь не потому, что мне не жаль тебя, я прогоняю тебя, чтобы ты избежала страшного пути. Почему ты не можешь этого понять?

Дубэ подошла к нему и, в первый раз за все время, прикоснулась к нему. Она положила руку ему на плечо и серьезно посмотрела на него.

— Ты спас мне жизнь, и я принадлежу тебе. Без тебя я не могу никуда идти. Я хочу следовать за тобой и учиться у тебя. Для меня нет ничего хуже, чем остаться одной. Одиночество хуже, чем убивать.

— Ты говоришь так, потому что не знаешь.

Дубэ облокотилась на стол, уронила голову на руки.

— Прошу тебя, Учитель, возьми меня к себе в ученицы.

Мужчина долго смотрел на нее, потом положил руку ей на голову. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым, полным грусти: