— Ребенок! Мы говорим о ребенке! — Мама.

— Мы говорим обо мне. Я старый человек!

Ясно, что дальше так продолжаться не могло. Тогда-то и возникла идея насчет интерната. Но сперва вышла отсрочка, ненадолго, — благодаря «бабуле Кукленыш», маминой маме. Однажды в воскресенье раздался звонок в дверь.

— Виктор, пойди посмотри, кто там и, если это незнакомый тебе господин, скажи, что меня нет дома.

Виктор открыл, за дверью стояли бабуля, чужой дядька и четыре чемодана, из них два фибровых, перевязанных шпагатом, чтоб не лопнули.

— Кукленыш! Вот и я! — воскликнула бабуля, а Виктор не знал, как быть, из-за чужого дядьки, которого не знал; бабуля между тем прошла мимо него в переднюю, велела дядьке занести чемоданы, тогда, мол, он и деньги получит, крикнула: — Зайка! Это я! — и обняла совершенно остолбеневшую маму.

Таксисту, который привез бабулю с вокзала и занес чемоданы в квартиру, вручили вознаграждение — сложная процедура, потому что мама не хотела «разбивать» стошиллинговую купюру, а потому вывалила из кошелька все свои монеты, разложила их по порядку и пересчитала, стараясь сочетать быстроту с педантичной тщательностью, денег хватило, впритык, без чаевых, пришлось обшарить другую сумку и карманы пальто, где нашлось еще две монетки; жуткое крохоборство, Виктор сгорал со стыда. Попутно, в присутствии этого дядьки, который уже явно терял терпение, она озабоченно спрашивала у бабули, что все это значит, не может ли она объяснить. Бабуля, как бы и не замечая неловкостей и лихорадочного возбуждения, безмятежно спросила у Виктора, рад ли Кукленыш, что она в Вене.

Эта бабушка никогда не называла Виктора по имени. Когда он родился, она почла своим долгом участвовать в выборе имени и предложила назвать его Фридрихом. Мужчина, по ее мнению, должен носить классическое мужское имя, внушающее уважение, а не новомодное, у которого вдобавок дурацкое уменьшительное, не поймешь, кому оно принадлежит — мальчику или девочке. Она ратовала за Фридриха или Эммериха, даже Родериха предлагала. Виктору рассказывал об этом отец («Все ее предложения кончались на „-их“, по-моему, она просто одержимая, каждый мужик для нее — венец творения!»).

Бабуля жила в Верхней Австрии, в Амерлинге, округ Рид, на границе с Баварией. Там она, известная всем как Веселая Вдова, держала лавку, мелочной магазинчик, и в ту пору, когда о супермаркетах в каждой деревне еще и речи не было, торговля шла хорошо, во всяком случае, бабуля могла достаточно регулярно помогать деньгами дочери, которая одна воспитывала ребенка, — раз уж, по причине пространственной удаленности, не имела возможности исполнять классические обязанности бабушки. Муж ее, Генрих, дед Виктора, был в Амерлинге бургомистром, пока социалистическая партия не попала под запрет. Вскоре после начала войны его призвали в вермахт, и в результате он оказался в той самой роте смертников, которую истребили под Ельней, в России.

Амерлинг. Там бабушка держала лавку. Но начиная с того дня, когда она с четырьмя своими чемоданами неожиданно явилась в венскую квартиру дочери, лавка стала достоянием прошлого. «Вот и я!» означало: теперь она будет жить здесь. Она продала лавку, продала дом с садом, луг за домом, где гуляли куры и когда-то, в «тяжелые времена», паслась коза, и лесок, так называемую рощицу, тоже продала, все-все продала…

— И мебель? — спросила мама, словно подыгрывая шутке, которую еще не поняла.

— То, что получше, забрал Эрих, а остальное я продала вместе с домом.

— Эрих. Ты хочешь сказать, он знал, что ты продаешь наш родной дом? И допустил это?.. Наш родной дом? — Мама нервно смотрела на бабулины чемоданы. — Не молчи! Скажи, что это неправда! — Она почти кричала, но тотчас голос упал: — Говори, наконец!

— Послушай, Зайка! Эриху нужны деньги. Он хочет открыть свою фирму. А в лавке дела и без того шли не ахти как, теперь везде эти супермаркеты как грибы растут. Эрих понял. У лавки нет будущего. Он хочет открыть фирму, а для этого нужен капуттал и…

— Ты сказала «капуттал»?.. Уму непостижимо. Так и слышу, как этот неуч говорит: мать, мне нужен капуттал! И ты покорно идешь у него на поводу, продаешь все за бесценок и вручаешь ему деньги? Этому недоумку, который прочесть толком не умеет, что…

— Не говори так о своем брате. Он прав, у лавки нет будущего, а сейчас мы еще и деньги за нее выручили. Умный ход — продать именно сейчас. Он меня не заставлял. Он меня убедил.

— Кроме шуток: ты вправду все продала? Наш дом и все остальное?

— Да, мой дом и все остальное!

— А где деньги?

— Деньги я отдала Эриху, чтобы он мог открыть фирму…

— Но не все же? Наверняка оставила себе достаточно, чтобы купить маленькую квартирку и иметь резерв…

— Нет. Я все отдала ему. Чтобы он мог открыть собственную фирму…

— А если я тоже захочу открыть собственное дело? Если мне тоже понадобится капитал?

Бабушка попятилась.

— Послушай, Зайка! У тебя хорошее место, с чаевыми и всем прочим ты неплохо зарабатываешь. К тому же ты женщина, рано или поздно снова…