— Я просто хочу, чтобы все было по справедливости. Ты что, Фома?

— Я передумал, — сказал Фома, — я не хочу играть.

— Отобьем их, — Элата взмахнул копьем, — или поляжем в бою. И это будет славная битва.

— Мы поляжем в бою, Элата, — сказал Балор, — потому что они уже успели развесить наших мертвых на веревках. Развесили и поставили гнезда со стреляющими машинками — как они называются, Фома?

— Пулеметами, — сказал Фома.

— С пулеметами. И что ты будешь делать?

— Умру с честью, — безнадежно сказал Элата.

— И кто тебя будет хоронить? Я не пойду за тобой, Элата.

— Ты тоже научился быть трусом? Ингкел?

— Я хочу сначала послушать, что скажет бард, — сказал Ингкел.

— Люди ждут вас, — сказал Фома.

Одно смертоубийственное предприятие за другим. Они словно мотыльки, летящие на огонь. Все из-за него, из-за Фомы.

— Не хотите идти, не надо. Трусы. — Элата презрительно подул на сложенные щепотью пальцы. — Пойду один. Никто не скажет, что Элата не пошел за своими мертвыми. Даже ты, бард, не скажешь! Кто хочет идти за мной?

Кэлпи молчали, переминаясь с ноги на ногу. Потом повернулись к Фоме и посмотрели на него. Все повернулись к Фоме. Все, как один.

«Чего они от меня хотят?» — затосковал Фома.

— Я не буду петь об этом, Элата, — сказал он. — Это не честь, а глупость. Это самоубийство.

Он задумался.

Гнездо Элаты научилось воевать по-новому, думал он, и что бы они ни говорили, как бы ни носились со своей честью, со своим бардом, со своими мертвыми, они уже никогда не переучатся… В этом-то все и дело. Люди думают, что кэлпи никогда не изменятся, а кэлпи слишком верят в людскую хитрость и изворотливость… Но люди — это просто такие кэлпи. А кэлпи — просто такие люди. И если люди ожидают, что кэлпи бросятся сломя голову за своими мертвыми, то надо сотворить такое, чего люди не ожидают. Не бить дурацкими палками по дурацким пузырям, не вопить, не размахивать фонарями… И не красться, как трусы… Что-то среднее.

— Водяной конь, — сказал он.

— Что? — переспросил Элата.

— Водяной конь слушается вас? Вода слушается вас? В этом ваша магия?

— В этом наша магия, — согласился Элата. — О чем ты собрался петь, Фома?

— Я спою вам песню о мертвых, — сказал Фома. — О горящих погребальных пеленах, о воде и дыме…

И он запел.

— Но мы еще никогда не провожали так наших мертвых, — сказал Ингкел ошеломленно, когда последний вздох амаргеновой арфы замер над плавнями.

— Я — бард, — сказал Фома, — я спел, и будет так.

— Он прав, Ингкел, — сказал Балор. — Это будет славная битва. И веселое дело.

— Но есть ли в этом честь?

— Да, — сказал Балор. Он потер рукой твердый подбородок и улыбнулся. — В этом есть честь, ведь мы избавим наших мертвых от позора. А значит, и сами избавимся от позора. Ах, какие песни будут петь про это в Дельте, Элата, ах, какие песни!

Элата молчал.

Потом поднял голову.

— Я надеялся, — сказал он, — что, получив барда, мы вновь станем воинами.

— Это и есть война, — сказал Фома. — Это не мелкие пакости, не убийства в ночи. Это — честь.

И жизнь, подумал он, но этого я не скажу Элате.

Плавни, успокоившись после атаки катеров с Территории, жили своей собственной жизнью. Пролетела, грузно махая крыльями, серая цапля; голова лежит на сложенной вдвое шее, клюв выдается вперед. На свесившейся над водой ветке сидел выводок зимородков. Потревоженный молодняк, точно по команде, ринулся в камыши, сверкая зелено-голубыми вспышками крыльев.

Мешанина блуждающих островов, тростника, ивняка, болот и отмелей, обнажающихся во время большого отлива и полностью поглощаемых приливной волной, идущей с океана…

Лодка Ингкела была тяжело нагружена и оттого почти по кромку бортов погружена в воду. Ингкел правил шестом, Фома сидел сзади, в запасной лодке, легко пляшущей на привязи. Балор и Тетра вели свою лодку чуть впереди, и Элата держался рядом с ними. Время от времени лодка Фомы подпрыгивала, то натягивая канат, то отпуская его. Там, под днищем, черной тенью проходил, толкая его спинным плавником, огромный водяной конь.

Что-то не так, думал Фома, я что-то упустил, все слишком хорошо, слишком просто. Как в игре, как в детской игре. «Ты будешь вонючим кэлпи!» Задача «кэлпи» — добежать до бетонной опоры на задах школы и хлопнуть по ней ладонью. Задача «людей» — помешать ему.

Кэлпи — хитрые вонючки. Кэлпи всегда стараются выкинуть что-то неожиданное.

Задача людей — помешать им.

Помешать им.

Помешать.

Я человек, думал Фома. Предположим, сейчас я человек, и я знаю, что кэлпи идут к этой бетонной опоре, чтобы хлопнуть по ней своей противной зеленой ладонью. Моя задача — помешать им. Как я могу помешать кэлпи, если я знаю, что они придут, и если я, скорее всего, знаю, каким путем они пойдут? По одному из рукавов, который выведет к сторожевым вышкам… Там дальше пустая вода, мы, люди, не идиоты, мы выжгли все на километр, чтобы ни одна вонючка не могла сунуться. Мы регулярно расчищаем заросли, углубляем дно, но это все равно что бороться с ветром, с водой — Дельта за ночь наносит новые полосы песка, к ним прибиваются плавучие острова, но перед наблюдательными вышками всегда — чистая полоса; черная вода и прожекторы по ней ночью — шорк-шорк…