Очевидно, что реальное пролетарское движеніе не нуждается въ завоеваніи «всеклассовыхъ» учрежденій. Простое соображеніе экономизаціи силъ, творческой ихъ концентраціи должно удержать его отъ того, чтобы разсылать своихъ представителей по такимъ мстамъ, гд, по самому существу дла, имъ, вооруженнымъ однимъ краснорчіемъ, обезпечено пораженіе.

Анархизмъ, какъ врованіе, какъ мечта есть не только общественный идеалъ опредленной группы или партіи людей. Анархизмъ лежитъ въ тайникахъ человческой природы. Что бы ни говорили временные, историческіе противники его — превосходство этого идеала надъ всми политическими катехизисами и программами — очевидно. Только изувры и замученные рабствомъ могутъ отрицать высшій, освобождающій смыслъ анархистскихъ формулъ — права личности на безграничное развитіе и ея право творческаго самоутвержденія.

Вс исторически извстныя концепціи общественнаго идеала — за рдчайшими исключеніями — будь это — мечта о достиженіи «Божескаго царства» Августина или Беды, о «Федераціи» въ цляхъ общаго мира Вико, о царств «Вчнаго Евангелія» Лессинга, о торжеств «идеи права» Канта, объ осуществленіи «человчности» Гердера, о прыжк въ «соціалистическое государство», о воплощеніи «Теургіи» В. Соловьева, о наступленіи «анархистскаго строя» и т. д., и т. д. — вс, въ конечномъ счет, возвращаются къ человку и свобод его самоопредленія.

Можно сказать: потенціально вс люди — анархисты и вс разными путями идутъ къ анархизму.

Гранью, отдляющей современныя анархистскія единицы отъ милліоновъ будущихъ, возможныхъ анархистовъ — является выборъ средствъ для достиженія анархистскаго идеала.

И потому вопросъ о средствахъ анархизма выростаетъ въ самостоятельную проблему, требующую спеціальнаго разсмотрнія.

Традиціонный методъ анархизма можетъ быть характеризуем, какъ революціонаризмъ. [24]

Революціонаризмъ, въ противоположность такъ называемой «реальной политик», отправляющейся отъ соотношенія «реальныхъ» силъ, есть методъ дерзаній, есть прямое нападеніе на окружающую среду; онъ смло разскаетъ передовые слои и проходитъ сквозь нихъ, не останавливаясь, не уклоняясь, не разлагаясь. Его задача — цлостное измненіе даннаго принципа.

Противоположный ему — органическій реальный методъ исходитъ отъ данной среды, отъ мстныхъ условій; онъ тратитъ много усилій и времени на предварительную подготовку и переработку данной среды. На себ онъ испытываетъ ея обратное вліяніе, поддается ея гипнозу. Постепенно въ ней разлагаясь, обращается онъ въ оппортунизмъ, погрязаетъ въ болотахъ реформизма и вырождается постепенно въ квіетизмъ, мирящійся съ любымъ уродствомъ настоящаго, безпощадный ко всякой цльной безъ компромиссовъ, творческой работ.

Если революціонаризмъ нердко покоится на «дерзости», то противоположный ему методъ — реформистскій не позволяетъ изъ-за деревьевъ видть лса. Въ большинств случаевъ, особенно въ эпохи политическихъ кризисовъ, точный учетъ силъ бываетъ невозможенъ; наконецъ, значительная часть реальныхъ силъ всегда находится въ потенціальномъ состояніи. Въ нихъ надо разбудить скрытую энергію, надо вызвать къ жизни дремлющія силы. И въ глазахъ традиціоннаго анархизма — революціонаризмъ, перманентное «бунтарство» въ разнообразныхъ его формахъ является единственно нравственнымъ и единственно цлесообразнымъ методомъ дйствія.

Нравственнымъ потому, что онъ, не желая мириться въ какой-бы то ни было мр съ тмъ, что для него является «неправдой» — отвергаетъ всякіе компромиссы.

Цлесообразнымъ потому, что, съ одной стороны, реформизмъ, культъ «мелкихъ» длъ и пр., въ его глазахъ только укрпляютъ то зло, противъ котораго надлежитъ бороться, съ другой, потому, что онъ категорически отрицаетъ самую возможность пользоваться указанiями историческаго опыта.

Въ его глазахъ законы «исторической необходимости» — лишь слово, которое своей безнадежной схоластичностью убиваетъ въ зародыш смлую мысль, душитъ смлое слово, опускаетъ поднявшіяся руки. «Историческая необходимость» — этотъ сфинксъ, никмъ и никогда еще не разгаданный, несмотря на горы соціально-политической рецептуры, накопленной геніями человческаго рода, есть лишь тормазъ стремленію впередъ, протесту, попыткамъ свободнаго творчества.

Является глубокимъ, трагическимъ недоразумніемъ — искать истину, несущую уроки будущему, всегда среди развалинъ прошлаго.

Общественный процессъ — слишкомъ сложенъ еще для нашей познавательной природы, вооруженной слабыми и недостаточными методологическими пріемами.

A) Прежде всего невозможно игнорировать то неизбжно-субъективное отношеніе историка къ матеріаламъ прошлаго, съ которымъ онъ приступаетъ къ самому изслдованію историческихъ фактовъ. Отборъ фактовъ, ихъ классификація, опредленіе и оцнка ихъ сравнительной роли находятся въ полной зависимости отъ субъективнаго усмотрнія изслдователя. Послдній предъявляетъ къ историческому матеріалу свои требованія, разсматриваетъ его съ своей опредленной точки зрнія, въ своемъ разрз.

B) Современная философія исторіи, въ лиц наиболе выдающихся ея представителей, иметъ склонность утверждать исторію, какъ «систему неповторяющихся явленій», какъ научную дисциплину, изучающую не общее, а дйствительность въ ея конкретныхъ и индивидуальныхъ выраженіяхъ.

Этому не противорчатъ труды того современнаго историческаго теченія (особ. Пельманъ, Эд. Мейеръ и др.), которое пытается подмтить и установить, аналогичные нашему времени, процессы развитія и соціальные институты въ отдаленнйшихъ отъ насъ эпохахъ. Какъ бы ни было велико ихъ дйствительное сходство, ясно, что они выступали тамъ въ такихъ комбинаціяхъ, которыя въ цломъ въ наше время — неповторимы, а потому и допущеніе тожественности развитія двухъ разновременныхъ культуръ является завдомо неправильнымъ.