– Ну что, отдохнули? Тогда за мной!

От этого оврага до замка было не больше пятнадцати минут неспешным шагом. Это, конечно, если знать, как идти. Возвращайся они тем же путем, которым шли, пришлось бы идти не меньше часа, но Корбин не зря облазил этот лес вдоль и поперек – во время пробежки он петлял по нему так, что у преследователей создалось впечатление, будто они ушли невесть куда. На самом же деле они бегали по кругу, практически не удаляясь от того места, откуда вышли.

Замок такой вот снежной зимой был по-настоящему красив – высокие башни, присыпанные снегом, теряли, казалось, свою изначальную внушительную и несокрушимую массивность, превращаясь в ажурные шпили. Корбин прекрасно понимал, что это – не более чем оптический обман, вызванный как тем, что замок возвышался на невысокой скале, от чего на него приходилось глядеть снизу вверх, так и тем, что снег под лучами закатного солнца блестел и переливался всеми цветами радуги, но все равно остановился полюбоваться. Ну и для того еще, чтобы лишний раз запечатлеть в памяти эту картину. Появилась у графа в последние годы одна тайная страстишка – когда выпадало свободное время, он любил посидеть в одиночестве и порисовать. Картины, как он сам понимал, были бездарными, поэтому он никогда и никому их не показывал. Ну и еще не показывал потому, что невместно владетельному графу заниматься таким вот, достойным, скорее, черни делом. Дворянин должен владеть оружием, знать геральдику, уметь петь, слагать стихи во славу прекрасных дам и интриговать. С оружием все было, как положено, геральдику Корбин тоже знал хорошо – важная наука, особенно с учетом того, что большинство дворян полуграмотные и ориентируются в окружении себе подобных исключительно по гербам. Стихи Корбина писать никто не учил, и, хотя за время странствий он и нахватался вершков, все равно не увлекался ими – считал пустым времяпровождением. Тем более во славу дам (и, хе-хе, не дам, хотя таковых ему пока что почти не встречалось). От его голоса, когда Корбин пел (а случалось это нечасто и, в основном, во время застолий) мухи дохли на лету – ну не дал Единый ему слуха. Ну а интригами Корбин не увлекался, потому что, подобно многим военным, был человеком прямым и интриговать считал ниже собственного достоинства. Правда, иногда пытались интриговать против него… Ладно, о мертвых или хорошо, или ничего.

Так вот, рисование считалось для дворянина невместным и, хотя Корбин, пользуясь своим положением высшего мага и богатого вельможи, демонстративно чихал на приличия, в душе он часто задумывался, не выглядит ли смешно в глазах окружающих. Вот и рисовал тишком, когда считал, что остальные этого не видят, благо тренированная память позволяла запоминать малейшие нюансы игры света и тени.

Последние пару сотен локтей преодолели пешком, забросив лыжи на плечи – дорога здесь была крутая, изрядно укатанная, поэтому на лыжах подниматься было муторно. У ворот их уже ждали – небольшую дверь распахнули сразу при их приближении, даже стучать не потребовалось. Объяснялась такая предупредительность просто да безобразия – дежурил парнишка из молодых, ему еще не надоела субординация, да и на графа он смотрел, как на полубога. Хотя, если вдуматься, для них так и было – еще четыре с половиной годы назад этот отрок (хотя какой уже отрок – юноша с начинающими пробиваться усами и крепкими, развитыми каждодневными упражнениями с оружием мускулами) был рабом, и единственной более-менее радужной перспективой в его жизни был шанс попасть к не очень злому хозяину, который не будет лишний раз бить и у которого есть можно пусть не досыта, но хотя бы так, чтобы не протянуть ноги. Ныне же он – воин младшей графской дружины, с правом носить меч, как у дворянина, с правом на добычу, стоящий на ступеньку выше тех, что раньше плевали на него свысока. Корбин специально, отправляя караваны в Тенор, включал в охрану таких вот молодых воинов, которых мальчишками забрали когда-то с рабского рынка того же Тенора – и для того, чтобы почувствовали разницу, и для того, чтобы научились понимать, какой счастливый билет выхватили в этой жизни. Теперь младшая дружина графа, состоящая из таких вот молодых воинов, была предана ему настолько, что легендарная собачья преданность рядом не стояла. В смутные времена верные люди дорогого стоят, поэтому Корбин и создал это подразделение, которое регулярно натаскивал в реальных стычках, и, надо сказать, молодые волчата его ни разу не подвели. Гибли – да, бывало, все-таки опыта у них было пока что маловато, но не предавали и спину врагу не показывали, чем заслужили уважение даже матерых ветеранов. Да и прогрессировали они стремительно – намного быстрее, чем Корбин рассчитывал изначально, хотя и отсев был довольно велик.

А надо было видеть, с какой гордостью они шли на параде, который устроил этим летом Корбин. Прямо физически ощущалось, как они хотят превзойти ветеранов – и ведь превзошли, во всяком случае, перемаршировали! И, что интересно, корпус боевых магов, все без исключения, прошли ничуть не хуже, а ведь магам, казалось бы, строевая подготовка не очень-то и нужна. Но прошли – дисциплина, помноженная на азарт, дает порой совершенно неожиданные результаты…

Вообще же, дружина графа де'Карри представляла собой теперь очень внушительное зрелище – во всяком случае, для тех, кто понимает. Нет, кое у кого из соседей дружины были побольше, иной раз в три-четыре раза, и что? Дружина Корбина сейчас была, как и прежде, небольшой, но теперь она стала заметно больше, чем четыре года назад. Тогда Корбину хватило четырехсот человек для того, чтобы поставить на уши двух не самых слабых соседей, и до икоты напугать остальных. Сейчас у него было шестьсот человек, из которых шестьдесят четыре – боевые маги. Пускай слабенькие пока, немного умеющие, но – полноценные боевые маги. Корбин, когда много лет назад уходил в свой первый поход, был и слабже многих из них, и куда хуже обучен, но это не помешало ему многого добиться.

Правда, и отсев среди молодых магов был жестокий. Ребята гробились при левитации, выжигали дар, не справившись с управлением энергией, получали по голове мечами во время учебных поединков… Проще перечислить то, чего с ними не происходило, и это было неудивительно с учетом общей неопытности Корбина, как педагога. В первые полгода обучения Прим с Веллером тихо вешались – не хватало ни сил, ни времени для того, чтобы помочь всем. Однако постепенно дело пошло на лад, количество травм снизилось и, в конце концов, почти что сошло на нет. Правда, Корбин отбраковал и отправил по домам человек тридцать, но Корнелиус прислал взамен других, которые, пусть частично, заполнили вакантные места. Еще несколько человек не выдержали нагрузок или потеряли дар. Ну, что же, естественный отбор – штука суровая. Погибших за все время было только четверо – один мальчишка сорвался со скалы, не справившись с левитацией, и его нашли слишком поздно, двое погибли в стычках во время практики, когда Корбин выезжал со своими учениками в пограничье, степняков погонять. Ну и один, чрезмерно заносчивый дворянский сынок, оскорбил своего же товарища, который был всего-навсего сыном погибшего в какой-то давней войне солдата. Дворянчику оторвало голову, да так качественно, что ее даже не нашли. Корбин сам провел расследование инцидента, но не нашел никаких формальных нарушений – оба ученика уже сдали на четвертый ранг, и оскорбленный использовал право мага на поединок. Такое право фактически приравнивало магов к дворянству, хотя, конечно, и не во всем. Ну а в поединке за чужую спину не спрячешься, поэтому вполне закономерно, что более сильный пришиб менее сильного. Победитель отделался поркой – не за то, что на дуэли пришиб кого-то, а за то, что ввязался в дуэли со своим, пусть и шелудивым. Правда, приезжал потом отец покойного, тряс дворянским гонором и требовал выдать преступника на показательный суд. Корбин вышел тогда сам и вежливо предложил сначала обсудить вопрос, так сказать, между старшими. На мечах или на магии, как уважаемому оппоненту удобнее. Дворянин резко поскучнел и предпочел свалить, а Корбин потом очень серьезно поговорил со своими воспитанниками и предупредил всех, что, если подобное повторится, то он сам лично пинком вышибет любого участника поединка, вне зависимости от того, победитель это или побежденный. И на причины схватки тоже смотреть не будет. "Я что, непонятно объяснял? Я этого придурка не потому защищал, что он прав, а потому, что он МОЙ ученик, и я тоже несу ответственность за случившееся. Но не дай Единый это повторится – лишу дара и выгоню вон, как хотите – так и живите". Ребята вняли – конечно, совсем подобный "выброс пара" было не перекрыть, но теперь, хотя бы, все происходило тишком и без трагичных исходов.

Корбин вошел первым, со стуком поставил лыжи в специально отведенную нишу и довольно, как сытый кот, потянулся. Мышцы слегка ныли, но это было даже приятно – он давненько уже не выбирался из замка просто так, безо всякого дела, просто размяться. Прим буквально за шиворот вытащил его из-за рабочего стола, который в последнее время стал для Корбина привычным местом времяпровождения – дел было столько, что он буквально не успевал их решать. Ничего удивительного – угроза большой войны, маячившая на горизонте последние несколько лет, сейчас буквально на глазах выросла до ощутимых масштабов. Корбин просто не понимал, как король и его окружение могут ее не замечать. Причем эта угроза исходила не от традиционно-сонной Идальгии и не от привычно уже наседающих Северных княжеств, которые уже не первое столетие щупали на прочность границы Багванны. То как раз была угроза привычная и не слишком серьезная – до тех пор, пока княжества не объединятся, у них слишком много сил отбирает грызня между собой за какие-то старые, полузабытые обиды. На внешнюю экспансию у страны, не имеющей единого правителя, просто не хватит сил – это истина старая, не раз проверенная временем. Конечно, набеги отдельных ярлов происходят постоянно и будут продолжать происходить в обозримом будущем, но Корбина они не очень волновали – ярлы регулярно получали по носу, да и ответные рейды не давали северянам почувствовать себя безнаказанными. Такое вот состояние "ни войны, ни мира" длилось уже давно и всех, по большому счету, не слишком волновало.

Сейчас угроза шла с другой стороны. Руалия смогла, наконец, помириться с Айнором и убрать угрозу, постоянно и уже, казалось бы, традиционно нависающую над ее северными границами. Вроде бы мелочь, но вот только шпионы графа, щедро разбросанные по всем соседним землям, упорно доносили, что войска, освободившиеся на севере, король Руалии упорно и довольно спешно перебрасывает на юго-запад, к границам с Багванной. Если Корбин хоть что-то смыслил в военном деле, то эти действия означали подготовку к войне.

А король по-прежнему пьянствует, выезжает на охоту да таскает к себе в постель великосветских шлюх. Нет, оно понятно, конечно, дело молодое, но ведь иногда и головой думать надо. Корбин все больше и больше подозревал, что король просто заставляет себя не видеть надвигающуюся угрозу – так птица, видя приближающуюся змею, продолжает как ни в чем не бывало клевать ягоды, теряя драгоценные секунды, когда еще можно что-то сделать…

Корбин пробовал поговорить с ним – его не поняли. Как так? Какая война, если буквально только что посол Руалии передал от ее короля привет и наилучшие пожелания своему венценосному брату? Граф, да вы белены объелись…

Корбин пробовал найти поддержку в других сферах – увы, сейчас его репутация играла против него. Друзей у него практически не было, а слухи о том, что он попал в опалу, и вовсе сделали его чуть ли не парией. Единственными, пожалуй, людьми, которые отнеслись к предостережениям Корбина со всей серьезностью, были Епископ и та группа магов, которая и подкинула Корбину в свое время задачку со школой боевых магов. Увы, маги были не слишком многочисленны и, хотя в случае войны на их поддержку рассчитывать можно было смело, серьезной помощи ждать не приходилось. Маги, пусть даже каждый приведет с собой учеников – это не армия.