Шрифт:
Подойдя к кассе, Здор задал единственный вопрос:
– Куда отлетает ближайший самолет?
Ближайший самолет отлетал через час в Киев.
В Киеве Здор сел на вечерний поезд и утром был в Москве.
В понедельник.
А ровно в десять вошел в главную контору фирмы и тут же, столкнувшись с Мандрыкой, весело пожал ему руку.
– Слушай, а как ты все-таки собираешься искать Фаваза? – спросил Мандрыка, проявляя все ту же непонятную настойчивость.
– Да ну его к бесу, этого Фаваза! Что мне, больше делать нечего?!
– Тоже верно, – Мандрыка пожал плечами и направился в свой кабинет.
И опять Здор заметил, не мог не заметить – с облегчением перевел дух Мандрыка.
С явным облегчением.
Будто у него гора с плеч свалилась.
– Тю-ю, – озадаченно протянул Здор.
С каждым днем в Коктебеле все холоднее. Стылая галька уже не манит как прежде, теперь она вызывает озноб и опаску. Подойдя к необыкновенно чистой воде, окидываешь взглядом водные горизонты – нет ли где одинокого пловца, нет ли среди круглых буев одинокой головы человеческой? И увидев такую шальную голову, невольно и сам обретаешь твердость, способность войти в воду.
Исчезли яхты, стоявшие все лето у пирса, отогнал свою «Касатку» в днепропетровские доки и мой киллер-банкир. Затащил напоследок в «Зодиак», угостил текилой, похлопал по спине и был таков. Джип поджидал его тут же, на набережной.
– Увидимся, – сказал он.
– Авось, – ответил я.
– На следующий год приедешь?
– Буду стремиться.
– Приезжай! Мы все-таки исполним нашу замечательную затею.
– Какую? – не понял я.
– Забыл? На яхте! В море! За горизонт! В компании семи цветов радуги! Слабо?!
– Да нет, почему... Можно.
Он распахнул дверцу, впрыгнул внутрь и исчез за темными стеклами джипа. Но тут же одно стекло поползло вниз, и снова показалась румяная, лысая, жизнерадостная физиономия Андрея.
– Держись, браток! – сказал он. – У всех свои проблемы. И я не уверен, что мои легче твоих! Совсем не уверен!
Вместо ответа я поднял сжатую в кулак руку и с силой потряс в воздухе. Дескать, просто так нас не возьмешь.
Андрей подмигнул, джип сорвался с места и тут же свернул в сторону кафе «Икс» – там был поворот на трассу. Последний раз сверкнули на солнце задние стекла, и джип исчез из виду.
В Коктебеле стало еще пустыннее, еще просторнее.
Бредя дальше по набережной в сторону спасательной станции, в проеме ресторана «Богдан» я увидел Славу Ложко – поэт призывно махал рукой, зазывая пройти внутрь.
– По глоточку? – спросил он.
– Можно.
Слава сделал какой-то жест рукой, и перед ним на столике, накрытом вишневой бархатной скатертью, сами собой возникли две рюмки с тяжелыми литыми донцами и графинчик с коньяком «Коктебель». Слава налил в рюмки, посмотрел на меня.
– За победу над силами зла! – с убежденностью произнес он, требовательно глядя мне в глаза.
– Как мы их понимаем, – добавил я.
Слава подумал, вскинув бровь, видимо, моя поправка пришлась ему по душе, и одним махом опрокинул рюмку в себя. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
– Давно нашего дознавателя видел? – спросил Слава.
– Давно.
– Спрашивал о тебе. Интересовался.
– А сам из ресторана чужую бабу увел, – сказал я ворчливо. – Из бандитской компании, между прочим.
– Не увел, – Слава махнул рукой. – Они подсунули ему эту бабу. А он и рад.
– А, тогда ладно, тогда ничего.
– Если будет доставать – скажи. Отошью.
– Заметано, – сказал я.
Графинчик к этому времени кончился, впрочем, вполне возможно, что кончился не первый и не второй графинчик, поскольку в ресторане Славы Ложко подобные вещи случаются.
И я снова оказался на пустынной, солнечной набережной. Слепяще играла на солнце сильная волна, с моря дул порывистый ветер, над Карадагом собирались тучи – ночью будет дождь.
И тут я увидел, что навстречу идет Жора, перекошенный тяжелой сумкой с каменными изваяниями.
– Остатки товара? – спросил я, показывая на сумку.
– Золотой отсев, – поправил Жора. – А если по мадере?
– Можно.
– Нужно! – поправил Жора и, ухватив меня за рукав, втащил в какое-то уцелевшее кафе под открытым небом. Отсюда хорошо было видно море, профиль Волошина, несущиеся по небу тучи и солнце. Вся площадка, освобожденная от зонтиков и навесов, была просто залита солнцем. Мы расположились на белых перилах. Бутылка с золотистым вином, стаканы, настоящие стеклянные стаканы на литых ножках сверкали празднично и нарядно, внушая уверенность в будущем, во всяком случае, как-то обнадеживали.