— Я давно их жду. — Ватранг взглядом поблагодарил пасто

ра и тяжело заспешил из каюты.

Неожиданно резво пробежав на цыпочках, Дженкинс плот-по прикрыл за адмиралом дверь. Прислушался, так же молодо вернулся и схватил пастора за узкие плечи.

— Мадлен! Вы... вы... у меня нет достойных слов...

Красавица засветилась недоверчивой улыбкой. Она-то пре

красно знала цену искренности своего патрона.

Ваша школа, дорогой Рой.

А забавно, черт возьми! — Дженкинс хлопнул себя по

бокам. — Мы здесь оба инкогнито.

Что ж здесь забавного, милорд, — ведь это наши неиз-

менпые амплуа?

Проворно сунув пальчики за отворот-рукава сутаны, Мадлен быстро вытащила сложенную бумажку — протянула Джен-кинсу.

В каюте зелеными переливами играл утренний свет. Одна за другой срывались и угасали вызревшие за ночь звезды. Отлетающая темнота желтилась редкими огоньками шведских кораблей.

Я уже в четвертой роли, сэр, — недовольно сказала- Мад

лен.

Увы, такова судьба прекрасной Франции... — глаза Джен-

кинса стали печальными: играл ли, расчувствовался ли всерь

ез — не понять.

Но в душе он был доволен Мадлен. Вначале через ез посредство удалось сильно натянуть отношения царевича Алексея с отцом. Следующие две роли были довольно серенькими: выполняла в Париже щекотливые поручения английского посланника и путешествовала по Голштинии, собирая сведения об отношениях епископа-регента с Петром. Теперь пронырливая красавица стала протестантским проповедником на кораблях шведской эскадры.

Ласкаюсь надеждой, — примирительно "улыбнулся он, —

это поручение будет для вас последним.

Кто знает? — Красавица села в кресло. От длинных опу

щенных ресниц на щеки пали резкие полукружья теней.

76

— Вы стали невнимательны к чужим мнениям, — недоволь

но заметил Дженкинс.

Мадлен мило и совсем простодушно рассмеялась.

— Послушайте пасторскую речь, с которой я обращусь к рус

ским, как только шведы высадятся на их земле.

Недовольство, досада — все было привычно забрано под маску легкомыслия и веселости.

О православные! — гортанным смешком залилась Мад

лен. — Зачем вам гавани на чужих морях? Не проще ли сбы

вать свои товары заморским купцам? О россияне, глас божий

вопиет во гневе: походы Петра на запад дерзновенны, се —

святотатство! Обратите свои взоры на восток...

Туда нельзя! — встрепенулся Дженкинс.

Почему? — притворно удивилась Мадлен. — Ах да! Там

Индия...

Дженкинс промолчал и пожевал бескровными губами. Наморщив лоб, сухо сообщил:

Русские уже в Хиве. Кто из нас быстрее двинется в глубь

Азии — неизвестно. Посему не следует торопить Россию на во

сток. Прошу замечание принять всерьез.

Тогда я провозглашу иначе: «О верующие! Дома лучше

всего. Дома и солома съедома, как говорит ваш государь царе

вич Алексой...»

Дженкинс нетерпеливо вскинул сухую руку.

— Манифест никуда не годится! К обращению надо гото

виться всерьез. — Постучал пальцем по вынутой бумажке, гля

нул пронизывающе. — Здесь все подробно? Ведь мне придется

писать королю.

Мадлен молча кивнула, остановив на патроне большие печальные глаза. Добродушие и наигранная веселость отошли сразу.

Вернулся Ватранг — углубленный в себя, подошел к столу с картой.

Без доклада вахтенного офицера и без стука быстро вошел шаутбейнахт Эреншильд, дверь каюты открыл резко, не церемонясь — спешил. Взгляпул на дипломата и пастора, поприветствовал их одним кивком тщательно причесанной головы.

Адмирал выпрямился, немного смущенный, выдержал паузу.

— Господа! Петр находится на Ганге-удд! — мятым голосом пробрюзжал он. Покашливая и борясь с тугой спазмой в горле, окинул благодарным взглядом Дженкинса. — В шторм на малой бригаптипе ночью уплыл из Ревеля... К берегу мыса Ганге-удд добрался в лодке... Петр намерен волоком перетащить галеры через узкую часть мыса и уйти мимо нас в Або-Аланд-ские шхеры.