У Нанги вдруг возникло такое чувство, что земля уходит у нее из под ног.

Они сели на скамейку, и она склонила голову на его грудь.

— Мы не расстаемся, — прошептал он, — вспомни свое первое письмо, которые ты написала мне. «Ни время ни расстояние не сможет разлучить нас»…

— Я знаю это, любимый. Пожалуйста, не говори больше — к чему слова?

Минуты превратились в секунды. Они прижимались друг к другу, и его рука лежала на ее сердце. Так они сидели и молчали, отрешившись от времени и грядущего, и он чувствовал больше, чем она: Это Земля с ее дыханием, ее пленяющим запахом. Земля была любовью, радость и печалью, светом и темнотой, сумерками и сном, силой и слабостью. И пронзительный диссонанс тоже относился к этому, который вдруг пробудил их ото сна. Сирена предлагала ему и его товарищам попрощаться с Землей. Нанга побледнела, постаралась оставаться спокойной. Она даже немного улыбнулась, когда протягивала Седрику письмо.

— Обещай мне, любимый, что откроешь его когда вы нападете на след.

— В нем любовное признание? — попытался пошутить Седрик.

— Нет, — сказала она, — ты прочтешь это, но пообещай мне, что не откроешь его прежде.

— Я обещаю тебе.

Его рот приблизился к ее уху, и он повторил: «Я обещаю». Они больше не подали руки друг другу. Улыбка была последним, безмолвным прощанием, который они взяли с собой, расходясь по разным дорогам. Нанга вернулась к порталу; его шаги хрустели по гравию дорожки к дому. Деревья, цветы и кустарники, дорожка и зеленый газон между цветами были последней картиной Земли, которую он запомнил во время этой встречи.

Было восемнадцать часов и десять минут. Массиму, Джефсон, Седрик и Вулан стояли перед лифтом, который через несколько минут должен был взмыть вместе с ними до входного люка «Йоханнеса Кеплера». Дюжину раз они стояли здесь и дюжину раз думали об этом моменте. Вокруг них собрались техники, врачи и инструкторы, знакомые лица, в которых отражалось волнение. Была сказана пара слов прощания. Четверо едва слышали их. Тренук стоял рядом с ними. Он кивал им и желал им успеха.

Церемония прощания была закончена. Они по очереди зашли в лифт. Площадка перед космическим кораблем опустела, обслуживающий персонал убрал все, что больше не было нужно. Последние взмахи руками четверки были едва видны. Спустя мгновение Массиму закрутил входной люк изнутри. «Йоханнес Кеплер» теперь одиноко стоял на стартовой площадке, гигантский цилиндр, кончик которого сиял серебряным блеском, возвышаясь в небеса. Из нижней части испарялась охлаждающая жидкость и образовала маленькие белые облачка, которые быстро улетучивались.

Было восемнадцать часов девятнадцать минут. До старта было более двух часов.

За тем, как «Йоханнес Кеплер» поднялся в воздух можно было проследить из любой квартиры, в каждом уголке Земли. Что нельзя было увидеть на экране, так оцепление на окраине котловины, за которым около сотни наблюдателей, в основном ученые и несколько репортеров, нетерпеливо ожидали старта. Среди них были также и Нанга с Вулько.

Вулько хотел взять с собой Нангу в контрольно-диспетчерский пункт. Там она могла видеть также изображение с камер, установленных в корабле. Нанга вовсе не хотела видеть это. Ей было достаточно фотографий вроде этого, и зрелище вжатых в кресло космонавтов было ей далеко не приятным.

Время до старта казалось бесконечным. Время от времени через динамики давались распоряжения. В непосредственной близости рядом с Нангой несколько господинов активно обсуждали проблемы космонавтики. Она многое не поняла, но когда Нанга повернулась, она заметила мужчину с бакенбардами, который в тот момент громогласно объяснял своим слушателям, что Землю уже посещали существа из космоса, о чем можно прочесть у Иезекиля, Иесайи и в разглашениях секретов. Новые объявления прервали бородатого пророка. До старта оставалось еще двенадцать минут и десять секунд.

— Еще почти четверть часа, Нанга, и все это закончится, — сказал Александр Вулько и приободряющее кивнул ей. Он догадывался о том, что происходило в голове этой черноволосой девушки.

— Да, тогда для нас все закончится, — ответила она.

— И для этой четверки тоже. Поверьте мне, Нанга, самое тяжелое в этом деле — ожидание. Как только «Кеплер» извергнет пламя, для заключенных в него начнется более приятная часть полета. Мне этот период постоянно напоминает родильное отделение, когда нам зрителям приходиться перенимать роль отца, который ходит взад-вперед в зале ожидания полный нетерпения и мрачных мыслей. А затем вдруг открывается дверь, входит медсестра и с улыбкой сообщает: «Поздравляю, роды прошли нормально, мать и ребенок чувствуют себя превосходно».

Сравнение вызвало у нее улыбку. Вулько делал все возможное, чтобы сократить ей время ожидания. Он рассказал о прежних стартах, объяснил ей технический процесс и прочие детали. В это время на землю спустились сумерки. За несколько минут до старта вдруг вспыхнули сотни прожекторов. Они осветили «Кеплер», который теперь напоминал с расстояния мечеть с слишком большим минаретом. Нанга не сводила взгляда с этого зрелища. Она смотрела на металлическую обшивку колосса, и ей снова вспомнились слова: Ни время ни пространство не могут разлучить нас…

— Скоро начнется, — услышала она голос Вулько. Из динамиков снова донеслось тиканье часов. Это тиканье было словно биение сердца и от него у зрителей захватило дух. В промежутке голос сказал: «Семьдесят секунд до старта!» Нанга невольно схватила Вулько за руку. После сообщения она хотела считать секунды вместе со счетчиком, но тиканье сбило ее с толку. Ее мысли были обращены к Седрику, который теперь лежал пристегнутый к своему креслу и ждал как она. Вулько посмотрел на небо.

— Небольшая облачность, — пробормотал он, — мы не сможем видеть их долго. Жаль.