Мы нуждаемся в руководителях, которые могут умело работать как в режиме «открытых дверей» или свободного полета, так и в иерархическом режиме, которые смогут работать в организациях со структурой, подобной египетским пирамидам, так же, как в организации, подобной двигателю Калдера, с несколькими тонкими нитями руководства, поддерживающими комплекс почти автономных модулей, которые приходят в движение от слабейшего дуновения ветра.

Мы пока не имеем словаря для описания этих организаций будущего. Термины вроде «матрица» или «ad hoc» не совсем адекватны. Разные теоретики использовали разные слова. Рекламодатель Лестер Вандерман как — то сказал: «Группы единых, действующие как интеллектуальные коммандос (десантные отряды), будут… менять иерархические структуры» [390] . Тони Джадж, один из наших наиболее талантливых теоретиков организаций, довольно много писал о «ячеистом» характере этих появляющихся организаций будущего, указывая, помимо прочего, что ««ячеистая» структура» не «координируется» кем — либо; участвующие структуры самокоординируются, их можно назвать «автокоординацией». В другом месте он описал то же самое в терминах Банкминстера фаллеровского принципа «натяжении» [391] .

Но какие бы термины мы ни употребляли, происходит нечто революционное. Мы участвуем не просто в рождении новых организационных форм, но в рождении новой цивилизации. Новая кодовая книга находится в процессе формирования. Это набор принципов Третьей волны — совершенно новых основополагающих правил социального выживания.

Поэтому едва ли вызовут удивление родители, которые, все еще связанные с кодовой книгой индустриальной эры, находятся в постоянном конфликте с детьми, те, кто, вне растущей несообразности старых правил, еще не определился, если он только способен рассуждать о новых. Они и мы одинаково находимся в плену и у умирающего порядка Второй волны, и у рождающейся цивилизации Третьей волны.

Едва заметные изменения в повседневном поведении порой символизируют гигантские исторические сдвиги. Одно из подобных изменений — его значимость не была оценена по достоинству — произошло в начале 1970–х годов, когда в аптеках Франции, Англии, Голландии и других европейских стран появился новый продукт: набор, позволяющий самостоятельно проводить тест на беременность. За несколько лет европейским женщинам было продано от 15 до 20 млн подобных наборов. Вскоре в американских газетах появились такие объявления: «Вы беременны? Чем скорее вы об этом узнаете, тем лучше». Когда американская фирма «Уорнер — Лэмберт» начала выпускать этот набор, его успех «превзошел все ожидания».

К 1980 г. миллионы женщин по обе стороны Атлантики привычно проводили для себя этот тест, ранее осуществлявшийся врачами и лабораториями [392] .

Не они одни решили обойтись без докторов. Согласно «Medical World News»: «Забота о собственном здоровье — представление о том, что в медицинских вопросах люди могут и должны полагаться на себя — быстро обретает все новых сторонников… По всей стране простые люди учатся обращаться со стетоскопами, аппаратами для измерения давления, самостоятельно проводить осмотр грудных желез, применять растирания и даже проводить простейшие хирургические процедуры» [393] .

Сегодня матери берут у своих детей мазки из горла. Школы предлагают всевозможные курсы, начиная от ухода за ногами и кончая «первой педиатрической помощью». Люди измеряют себе давление в автоматах, которые размещены более чем в 1300 торговых центрах, аэропортах и универмагах Соединенных Штатов.

Еще в 1972 г. только врачи покупали медицинские приборы. Сегодня на медицинском рынке появляется все больше товаров, предназначенных для домашнего употребления. Чем активнее люди начинали заботиться о своем здоровье, сокращая тем самым число визитов к врачам и пребывание на больничной койке, тем больше продавалось отоскопов, ирригаторов носа и горла, приборов для прочистки ушей и прочих аналогичных товаров [394] .

На первый взгляд, все это может показаться простой причудой. Однако стремление решать проблемы своими силами (вместо того чтобы кому — то за это платить) отражает существенное изменение в наших ценностях, в нашем понимании болезни и в нашем восприятии своего тела и самих себя. Но даже это объяснение отвлекает внимание от еще более значительного явления. Чтобы верно оценить его историческое значение, нам придется обратиться к прошлому.

В эпоху Первой волны люди в основном потребляли то, что сами же производили. Они не были потребителями или производителями в обычном смысле слова. Их можно назвать «производителями для себя».

Промышленная революция, расколов общество, разделила эти две функции, тем самым породив так называемых производителей и потребителей. Этот раскол привел к быстрому распространению рынка, или сети обмена — хитросплетения каналов, по которым товары или услуги, произведенные одним человеком, достигают другого, и наоборот.

Выше я утверждал, что со Второй волной мы перешли от земледельческого общества, основанного на «производстве для потребления» — т. е. на экономике «производителей для себя», — к индустриальному обществу, основанному на «производстве для обмена». Однако в действительности ситуация была сложнее. Аналогично тому, как в эпоху Первой волны существовало незначительное производство для обмена, — т. е. для рынка, так и в эпоху Второй волны сохранялось незначительное производство для собственного потребления.