Сначала ему приказали за полчаса разблокировать трассу, не уточняя как. Стрелецкий на это ответил, что заявление об отставке уже подписал, и пояснил: поставленная задача выполнима лишь с огнестрельным оружием, тогда все равно вы меня снимите, но хоть грех на душу не возьму.

Тогда начался столь же истерично-матерный торг: Стрелецкий требовал времени и подкреплений, а заодно и прибытия какого-нибудь генерала ВВ, командовать операцией.

— А ты там на что, мудозвон?! — орал министр.

Наконец Стрелецкий получил более-менее выполнимый приказ: прибыть на место события и распоряжаться уже там. Не отнимая мобилы от уха, Стрелецкий сел в машину и помчался к Ефимовскому, гадая: что же можно сделать?

К легкому удивлению журналистов, Президент прервал интересную беседу с местным олигархом и отошел в соседнее помещение — поговорить без свидетелей с кем-то из свиты. Столбов же завел о чем-то разговор с настоятелем, вроде бы о том, не сможет ли братия приезжать с лекциями в Зимовец.

На фоне этой беспечной беседы журналисты отчаянно гадали, что происходит. Скоро все выяснилось. Кому-то пришла эсэмэска, кому-то позвонили.

Таня перевела в рабочее состояние «Асик». Перед любой поездкой она старалась найти в Интернете самую подробную карту данной местности. Не прошло и минуты, как над ней нависли несколько коллег.

— Да тут и сорока километров не будет. Эк нас занесло по соседству с горячей точкой! — сказал фотограф Васильев. — Танюша, как думаешь, может, этот крутой Столбов дорогу разблокирует?

Таня сказала, что не знает…

— Анатолий Дмитриевич, вертолет будет через пятнадцать минут, — сказал один из помощников.

Расслабленность с лица Президента исчезла. Появилось знакомое упрямство.

— Это что, я не могу по России проехать на автомобиле? Не собираюсь улетать из-за взбесившегося быдла. Можно ли их с дороги подвинуть?

На этот вопрос ответил другой помощник, с явными задатками Юлия Цезаря (он говорил по двум телефонам сразу, заодно поглядывая на айфон):

— Обсудил с Муралиевым. Резерв, допускающий разблокирование трассы без применения огнестрельного оружия, будет сосредоточен не раньше восьми вечера. Вариант, конечно, самый пессимистичный, но, когда мало информации, закладываться надо именно на него.

— Ну, уж нет, обойдемся без бойни. Позови-ка лучше этого пробудителя гражданской активности. А в Москву я или через Ефимовский вернусь, или никак!

— Извините, отец Павел, к царю зовут, — сказал Столбов.

— Михаил Викторович, вы в курсе ефимовских событий? — спросил глава государства.

— Узнал только что, но не удивился.

— А почему?

— Слыхал, что героинщики, которых я из Зимовца подвинул, осели в Ефимовском. Тут ведь как, Анатолий Дмитриевич. Их надо или сажать, или как-то договариваться с ними, чтоб сменили профиль бизнеса. Если не то и не то, тогда надо готовиться, что народ сам возьмется за решение проблемы.

— Как вы думаете, если я подъеду к людям и пообщаюсь с ними, они освободят трассу?

Столбов взглянул Президенту в глаза. Ответил:

— Могут и не послушать. Проблема серьезная.

— Мне не доверяют? Да за меня в среднем по области голосовало шестьдесят три процента…

— Это не электорат. Это народ вышел. Тут на обещалках не разойтись. Нужно сказать то, что будет реально сделано. И чтобы народ понимал, с кого спросить, ежели что. Вы пообещаете, уедете — и с кого спрашивать?

— Как, по-вашему, можно убрать людей без применения силы?

— Можно. Если честно и с уважением.

— Тогда покажите-ка мне, как вы с народом умеете разговаривать. Если все так просто, тогда попросите их разойтись. Кстати, это не вы?

— Не я ли вывел народ? Ну что вы, Анатолий Дмитриевич. Если бы мне такое в голову пришло, я бы сразу начал с Рублевки. Такая крупная подлянка проканает только один раз, чего же мелочиться?

— Объяснение принято, — кивнул Президент, но с явным намеком: еще буду выяснять, кто перекрыл. — Сколько времени вам нужно?

— Как окажусь на месте — полчаса.