Когда его семя наполнило ее, она вознесла молчаливую молитву, чтобы оно укоренилось. Если она забеременеет, у нее не останется выбора. Она не сможет покинуть его, если будет носить его ребенка, и она знала, что Грей ее не оставит. Он вынужден будет пересмотреть свои планы относительно Лондона, и радость от ожидания рождения ребенка сможет смягчить его разочарование. Жизнь напишет другой эпилог их истории, но ведь и она может стать вполне счастливой.

Если она сможет зачать.

Она держала его внутри себя, пока не почувствовала, как его грудь слегка вздымается с легким похрапыванием. Тогда, предоставив ему честно заслуженный отдых, она тихонько поднялась, чтобы заняться своим туалетом. И именно в этот момент у нее начались месячные.

Спустя час, проведенный в бесшумных мучительных рыданиях, София свернулась калачиком на стуле и попыталась все обдумать.

Что же ей все-таки делать? С чего начать рассказывать Грею правду? Может быть, начать свою историю с рассказа о банковском клерке с красным лицом, очаровав которого она сняла со своего доверительного счета пятьсот фунтов? Она надеялась, что этот рассказ немного развеселит его.

Но тогда ей придется раскрыть происхождение еще одной сотни, а она была выиграна в карты, и как раз в доме герцогини Элдонбери. Следует ли ей рассказать Грею, что она училась в школе с его кузинами? И не однажды гостила в их особняке? К настоящему времени герцогиня наверняка слышала грязную, пусть даже и придуманную, историю ее тайного бегства с возлюбленным. Она, как и любая другая леди высшего общества, в соответствии со светскими приличиями вынуждена будет отказать Софии от дома.

София никак не может стать дочерью плантатора из Вест-Индии. Даже если бы она смогла примириться с мыслью о новом обмане — а она вовсе не была уверена, что смогла бы это сделать, даже ради Грея, — то по возвращении в Лондон, где ее многие знали, обман бы раскрылся и двери приличных домов все равно захлопнулись бы перед ней. Погубленную репутацию не восстановить, появившись в новом обличье, более того, она, как заразная болезнь, обрушится на любого, кто решит поддерживать с ней знакомство.

Она понимала, что должна рассказать Грею правду. Но как только она это сделает, ситуацией будет управлять только он. Возможно, он все-таки будет настаивать на их женитьбе, но тогда это снизит шансы его сестры на хорошую партию и уж никак не придаст респектабельности его семье, то есть будет разрушено все, ради чего он так упорно трудился и пожертвовал столь многим.

А возможно… он отпустит ее.

София закрыла лицо руками. Как может она рассказать ему, какой изменчивой, непорядочной и коварной она была, и в то же время требовать от него порядочности? Как может она заставить его сделать выбор между любовью к своей семье и его обещаниями, данными ей?

И как сможет она перенести, если он выберет семью?

Какая жестокая ирония! Если бы только у нее хватило смелости не сбегать, а предстать перед родителями и попросить, чтобы Тоби разорвал их помолвку. Конечно, это был бы скандал, но такие скандалы лишь развлекают общество, а их участники на какое-то время даже становятся популярны. И возможно, в следующем сезоне она снова смогла бы выйти в свет и встретить на каком-нибудь балу высокого широкоплечего джентльмена с плутоватой улыбкой и интригующим шрамом на подбородке.

Возможно, он пригласил бы ее на танец.

Солнечные лучи позолотили этот тонкий шрам и шрам побольше на его груди. Как она завидовала этим шрамам, этим нестираемым меткам, оставленным любовью! Один — любовью к брату, второй — любовью к сестре. У Софии возникло желание тоже оставить свою метку. Возможно, он никогда эту метку не увидит, никогда не узнает о ней, но в ее сердце он всегда будет принадлежать ей.

Тщательно порывшись в своем сундуке, она нашла чернильницу и небольшую кисточку. Когда она присела рядом с постелью, он пошевелился, но не проснулся. Он перевернулся на другой бок, спиной к ней.

К счастью, у Софии была легкая и твердая рука. А Грей был настолько измотан, что спал как убитый. Она работала быстро. И когда она отодвинулась назад, чтобы полюбоваться своим печально временным произведением, сверху раздался крик:

— Земля на горизонте!

— Вон там «Афродита», — сказал Грей. Он сидел, прижатый к ней, в шлюпке, а матросы гребли по направлению к Роуд-Тауну. Конечно же, Грей настоял, чтобы она и ее сундуки первыми были отправлены на берег. Он никак не мог позволить ей остаться.

Он кивком указал на корабль, стоявший на якоре в другой стороне гавани.

— Вероятно, они прибыли несколько дней назад и теперь с нетерпением ждут нашего прибытия. Не удивлюсь, если увижу, что Бел ждет на причале.

— Надеюсь, что ее там нет. — Слова сорвались с ее языка. Она осмелилась посмотреть на него и встретилась с его удивленным взглядом.

— Отчего же? — спросил он. — Я думал, что ты рада будешь с ней познакомиться.

— Так оно и есть, — солгала София. — Я просто еще не готова, я в таком наряде… Мне хочется, чтобы первое впечатление было более благоприятным.