— А это я с Керли! — воскликнула Энн, увидев себя, бежавшую вприпрыжку со своей собачкой по лужайке среди голубых и розовых гортензий.

— А вот и дедушка с бабушкой!

Джой смотрела на них новыми глазами, как на людей не только другой части света, но и другого времени: непосредственных, жизнерадостных. Перед ней развернулась вся ее жизнь — жизнь простая, спокойная, не отягощенная условностями.

Ганс молча и сосредоточенно следил за происходящим. Позади них Шарлотта бросала восторженные реплики: «Schon!», «Wunderbar!», «Fabelhaft!» [5]

Мать всецело предавалась созерцанию незнакомой жизни, подобно исследователю, изучающему карту страны, перед тем как туда поехать. Время от времени она просила остановить показ фильма и дать объяснения. Вот Стивен марширует с командой Общества спасения на водах. Вот Джой несется с гребня волны на доске. Вот дети играют с молодым кенгуру. Она должна знать все об их жизни. Она переводила взгляд с экрана, где Стивен играл с Энн и Патрицией в волнах прибоя, на Стивена, освещенного проекционным аппаратом, словно желая убедиться в том, что это действительно ее сын. Она внимательно просмотрела заснятые в фильме комнаты их дома, хотела знать, из какого дерева сделана мебель, какого цвета обивка. Она долго рассматривала последние снимки Патриции. (И Стивен по ее просьбе остановил демонстрацию фильма.) С экрана она перевела взгляд на Энн, притянула девочку к себе, словно хотела обнять их обеих.

Исчезла напряженность Стивена, вызванная последними неделями путешествия из Коломбо. Он снова был самим собою, Стивеном, которого Джой знала дома и который наконец обрел самого себя. И Джой почувствовала, что ее сердце бьется в унисон с сердцем матери Стивена.

Киносеанс закончился показом художественных кадров, которые он сделал для собственного удовольствия.

— Для любителя Стивен и в самом деле хороший оператор, — с гордостью сказала Джой. — Он только злоупотребляет «эффектами», из-за них нас не видно на снимках!

— Да! — сказала мать. — Таким он был в детстве. Когда он поехал с дедушкой в Мюнхен для поправки после перенесенного ревматизма, я подарила ему фотоаппарат. Он просто-таки изощрялся в снимках, кажется, их называли «трюками», и мы были уверены, что в нашей семье подрастает будущий кинооператор.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом, Стивен, — укоризненно сказала Джой, не желавшая упустить ни малейшего события из его детства.

— Я об этом совсем забыл, — вспыхнув, смущенно ответил он.

— Что в этом удивительного, — сказала мать. — В Австралии произошло столько замечательных событий, не мудрено, что он забыл свое прошлое.

И она, положив руку на его колено и слегка пожав его, улыбнулась сыну своими любящими глазами. Но румянец уже сбежал с лица Стивена. Он опустил глаза на ковер, и морщина снова прорезала его лоб.

Мать вопросительно взглянула на Ганса. Он встал.

— Хочешь посмотреть котят, Энн? — шепнула она. Энн с восторгом отнеслась к этому предложению и вышла с Гансом из комнаты.

— А теперь, — сказала мать, — я хочу передать вам нечто такое, чего я никогда не могла бы доверить почте.

Одна ее рука покоилась на плече Джой, другой она держала Стивена под руку.

Они вошли в ее просторную спальню с балконом, выходящим в сад.

— Открою вам тайну, но прошу вас, никому об этом ни слова. — Она отодвинула в сторону висевшую на стене картину, за которой скрывалась дверка небольшого сейфа.

Джой с интересом наблюдала.

— Мне кажется, — сказала она, — будто я участвую в киносъемке какого-то исторического фильма!

— Мне и самой от этого не по себе, — заметила мать. — Этот сейф установил отец моего мужа еще задолго до того, как я поселилась в этом доме. Но сейф современной конструкции. Меня пугает мысль, что может настать время, когда мне понадобится срочно вынуть что-нибудь отсюда, а я забуду шифр.

Она открыла дверцу сейфа и, вынув серебряный ларец для драгоценностей, поставила его на стол. Ларец был с резьбой тончайшей работы и усыпан бирюзой. Джой пришла в восхищение от подлинного произведения искусства.

— Старинная вещь, — сказала мать. — Ларец вывезен прадедом, Стивена из Запретного Города при разгроме Пекина во время боксерского восстания, но мне приятнее вспоминать о его подлинном происхождении.

Открыв ларец, она вынула массивное кольцо с печаткой и протянула его Стивену. — Перед смертью твой дед завещал тебе это кольцо. Носи его и помни о своем дедушке. Он был достойный человек.

Стивен взял кольцо и надел его на палец.

— Достойный человек! Всем хорошим, что есть во мне, я обязан ему и тебе.