— Как?

— Я взял три деревянных креста, оскверненных кровью убитых — это была кровь моих сыновей. Расположил треугольником и стал в середину. Вызвал потом нечистых духов, чтобы послали мне вампира.

— И?

— К моей мольбе снизошли. Но сперва этого вампира послали к моей жене.

— Я… ты прости меня.

— Это было давно, много жизней тому назад. Не за что просить прощения.

— Я прошу, но не в том смысле.

— А в каком?

— Я прошу прощения, что прерываю рассказ, который так трудно было начать. Но мы должны уйти. Немедленно.

Я схватила его за руку и потащила из темной ниши, на тротуар, под фонари и еще какие-то источники света, которые мое новое зрение восприняло, но не могло идентифицировать. Я отвела его на угол, где мы остановились лицом к светофору, и какой-то хеви-метал оркестр гремел из бара у нас за спиной.

— Что такое? — спросил Вайль, пока мы ждали просвета в потоке машин.

— Трудно описать. — Я сжала его руку, пытаясь не волноваться, отделить новые оттенки неона и орущую уличную музыку от рвущейся с цепи паники, требующей от меня куда-то бежать, выскакивая из собственной шкуры. — Вот эта песня, — сказала я наконец, — из «Ленерд Скинерд». Помнишь слова? «О-о, этот запах…»

— Да, — негромко ответил Вайль, сканируя глазами улицу, отмечая каждого прохожего, каждый дорожный знак, каждую парковую скамейку.

— Вот это оно и есть. Я чую этот запах, медленное погружение в немочь и беспомощность. И над всем этим — запах вампиров. Какая-то мерзость происходит там за «Нежить-клубом».

И я боюсь смотреть.

Но когда переключился светофор, мы двинулись. На полпути в переулке, гноящемся за всеми этими праздничными огнями и декорациями загрязненной раной, меня схватил кашель, и чем ближе мы подходили, тем сильнее от кашель переходил в удушье. Когда мы дошли до первой помойки, ощущение у меня было такое, будто меня заперли на жаре в автомобиле в обществе разлагающегося трупа. Возле трех побитых серебристых мусорных ящиков меня вывернуло, и дай бог, чтобы «Умберто» прогорел раньше, чем мне выпадет шанс съесть целую тарелку тамошних спагетти.

Я крепко зажмурилась — скорее рефлекторно от рвоты, чем от необходимости видеть в темноте, — а когда снова открыла глаза, переулок светился уже не просто зеленым, но приглушенно-желтым и кроваво-красным. Господи, да что это со мной?

Я разогнулась. Вайль меня поддержал, пока я оглядывалась. Рядом с переполненными ящиками собрались робкие кучки мусора — как первокурсницы на танцах. Выбоины с вонючей водой выделяли на асфальте тропу, по которой можно было бы пройти, только набравшись до бровей. Под ржавой пожарной лестницей привалилась к стене пара треногих стульев. А посреди всего этого стоял вампир, который, судя по внешности, жизнь свою провел, круша неандертальцев и побеждая в рукопашной мамонтов. Лицо его было почти не видно за длинными темными волосами и густой бородой. Широченные плечи загораживали девяносто процентов переулка. Но мужчина, лежащий у его ног, вполне был виден.

К упавшему наклонилась вампирша, схватившись за края разорванной рубашки, и подтаскивала его к оскаленным клыкам. Я вздохнула разочарованно, увидев, что волосы у нее короткие, курчавые и свои. Не Лилиана.

Миг растянулся в иную плоскость, где время застыло и можно было рассчитать следующий ход. Мое внимание сосредоточилось на упавшем — медленно моргающие мутные глаза и пропитанный кровью ворот свидетельствовали о нападении, которое он только что пережил.

Ох, этот запах…

Я вгляделась получше, пытаясь определить источник аромата.

Человек-гора нас заметил и заговорил по-русски. Тон был настороженный, но еще не угрожающий. Насколько он понимал, Вайль просто решил выскочить из клуба на полуночный перекус. Пока Вайль отвечал, я пыталась разгадать загадку этого несчастного, лежащего на замусоренной мостовой в квартале от места, где веселятся красивые люди Майами. Как сказала бы бабуля Мэй, он был недостойным.

Стоять рядом с ним — это было как брести по болотной воде. Если можете выделить запах червей в навозе, то это даст вам представление о его аромате. Но это не был запах тела или гнилого дыхания. Этот человек регулярно мылся и чистил зубы. Если не считать бледности, вполне подходящей анемичному гробовщику, вид у парня был отличный — мужик-фотомодель, слишком много мотавшийся туда-обратно на гостиничных лифтах.

Запах смерти вокруг тебя.

Он шевельнул губами, но не издал ни звука — только обозначил слово «спасите». И потерял сознание.

Я вытащила пистолет, положив палец на волшебную кнопку — так я ее назвала к восторгу Бергмана.

— Девушку мне, — сказала я в основном потому, что она выглядела, как бегунья, а у меня были весьма серьезные основания оставить дистанцию между мной и тем человеком, которого она укусила. Свободной рукой я переложила ключи от машины из своего кармана в карман Вайля. — Сделай мне одолжение: когда закончишь тут, этого человека отвези в больницу. Я не могу: если поеду с ним в одной машине, у меня голова лопнет.